Фунт плоти
Шрифт:
Картер внимательно наблюдал за Персиком и ее внутренней беспомощностью. Он убеждался: напряжение, в каком они жили, начало подтачивать ее решимость. Внешне она оставалась все такой же красивой и собранной. Но когда они были вдвоем, она все чаще и крепче обнимала Картера. Это у нее почти превратилось в зависимость. В любой другой ситуации Картер мог бы только радоваться. Однако сейчас он видел: она торопится насладиться их отношениями, боясь, что мир, построенный ими, может в любую секунду рухнуть.
Картер отнюдь не был беспечным простаком. Он не пытался
Иногда Картеру казалось, будто они с Кэт живут внутри пузыря. Там, как в сказочном саду, вечное лето. А снаружи дуют холодные ветры и промозглая осень того и гляди перейдет в зиму. Картер понимал: он должен быть сильным за двоих. Улыбка на лице Кэт важнее его собственных предпочтений и антипатий. Заметив, что папки Бет уже почти две недели пылятся на кофейном столике, он уговорил Кэт ради смеха заглянуть в них. По той же причине Картер согласился поехать с ней в Чикаго на День благодарения. Он не мог допустить, чтобы его Персик снова провела пятнадцать часов за рулем. Одна.
Картер был не из тех, кого охотно приглашают в чужие дома на семейные торжества. Он терпеть не мог такого времяпрепровождения. Все, кто его знал, покрутили бы пальцем у виска. Пусть крутят. Уж лучше он будет изображать пай-мальчика, сидя за столом в доме ее бабушки, чем волноваться за нее и слать шквал эсэмэсок.
Кэт ободряюще погладила его по колену. Нога Картера дернулась, как от удара врачебного молоточка. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться в гостиной своего лофта. Но он сидел в салоне «ягуара» Наны Бу и потому по старой детской привычке принялся грызть ноготь большого пальца. Привычка идиотская, но помогала успокоиться.
– Дорогой, расслабься, – тихо сказала сидевшая за рулем Кэт. – Все будет в лучшем виде.
Картер фыркнул.
В лучшем виде? Она что, спятила?
И откуда у нее такая непрошибаемая уверенность? Едва они тронулись в путь, мозг начал подбрасывать Картеру картинки его будущей встречи со знаменитой Наной Бу. Он уже знал: все его красноречие сменится отвратительным косноязычием. Он начнет что-то мямлить, корчась от спазмов в животе. А как иначе, если тебя вежливо терпят, чтобы не обижать внучку? У него уже сейчас нервы…
– Я люблю тебя.
Картер даже зажмурился. Потом открыл глаза, глядя на ангела, сосредоточенно держащего рулевое колесо. Рука, которой он прикрывал рот, шлепнулась на колено.
– И Нана Бу тебя тоже полюбит. – Кэт улыбалась. Ее глаза сверкали. – Я просто это знаю.
Как ей это удается? Она знала, что сейчас надо сказать. Она выбрала самое сильное успокоительное. Правда, Картеру все равно хотелось выскочить из машины. Но после
– Спасибо.
Картер чмокнул ее в висок. Даже этот жест показался ему неуместным и жалким, однако на что-либо другое он был не способен. Картер потянулся к ее руке, соединил их пальцы. Его рука двигалась вместе с рулевым колесом. За окнами проносился Нью-Йорк. Скоро они выедут из города. Впереди – долгих девять часов, ночевка в мотеле, потом еще шесть часов до Чикаго.
Картер взглянул на часы.
До мотеля оставалось восемь с половиной часов.
Бездна времени, чтобы окончательно свихнуться от собственных мыслей.
В кармане джинсов ожил его мобильник. Звонил Макс.
– Привет, дружище, – сказал Картер.
– Где тебя носит?
Знакомая каша во рту. Знакомая визгливость в голосе. Только девять часов утра, а этот идиот уже вмазал! Картер поморщился, сознавая свое бессилие.
– Макс, я еду в Чикаго. А ты где? И с кем? – добавил Картер, слыша негромкий женский голос.
Не отвечая на его вопросы, Макс задал свой:
– За какой нуждой тебя туда понесло?
– Я еду на День благодарения, – отчеканил Картер. – Кэт меня пригласила. Если помнишь, я тебе говорил. А ты собирался оттягиваться у Пола.
Макс натянуто засмеялся:
– Ах да. Сладкая парочка.
Макс был в своем репертуаре. Картер не знал, как ему отвечать. На другом конце линии что-то упало. Раздался визгливый кокаиновый смех.
– Макс? Что у тебя там? Это не ты упал?
– Тебе-то что? – огрызнулся Макс. – У тебя есть дела поинтереснее. Как всегда.
– Неправда! – взорвался Картер. – Макс, не будь таким отморозком!
Разговор оборвался. Рассерженный Картер смотрел на погасший экран. Он не особо рассказывал Максу о своих отношениях с Кэт. Во-первых, берег мир, принадлежавший только им двоим. А во-вторых… зачем? Чтобы в ответ услышать что-то злое и язвительное? Предательство Лиззи и сейчас не отпускало Макса. Чужое счастье было бы для него солью на рану. Конечно, он замечал перемены в Картере, и досада Макса росла пропорционально счастью друга. Макс увяз в своих переживаниях, а дозы ежедневно потребляемого кокаина лишь усугубляли его состояние.
Картер был бессилен что-либо сделать.
Любые предложения помощи – денежной или иной – наталкивались на отчаянное сопротивление. Прошибить гордость этого придурка было ничуть не легче, чем его упрямство. Картер и Пол сходились во мнении: Максу сейчас самое место в лечебнице для наркоманов. Однако сам Макс любые намеки на лечение встречал либо насмешками, либо вспышками яростной злобы.
– Все в порядке? – спросила встревоженная Кэт.
– Нет.
Картер быстро послал по одинаковой эсэмэске Кэму и Полу, попросив их наведаться в мастерскую и проследить, чтобы Макс не захлебнулся в собственной блевотине и не наделал глупостей. Не зная, куда сбросить раздражение, Картер включил радио и целых пять минут шерстил диапазон. Слава богу, Кэт не приставала к нему с расспросами о Максе.