Фурье
Шрифт:
Промышленники и торговцы высказывали разочарование блокадой, которая, несмотря на возложенные на нее надежды, не оправдала ожиданий, не помогла, а повредила экономике страны. Министр внутренних дел еще в 1808 году обращал внимание Наполеона на грозящую из-за недостатка хлопка, кое-где уже наступившую безработицу. В сведениях императору о состоянии лионской шелковой промышленности сообщалось, что к декабрю 1810 года половина станков стоит без работы…
В этих условиях меньше всего потерпели предприниматели суконного производства и грубых шерстяных материй. Они не страдали от недостатка сырья и сбыта. Это они, сумев выколотить и в этих условиях большие прибыли, хвалили континентальную блокаду, одобряли все меры императора против подвоза английских
В 1811 году Фурье в очередной раз переменил работу. Его назначили экспертом по приемке сукна на лионские военные склады департамента Роны. Шел второй год военных действий Наполеона на севере Европы, в результате которых в состав Французской империи была включена Голландия, а затем и все побережье Северного моря.
Новые завоевания Наполеона французская буржуазия встретила с восторгом. Сырье, иностранные рынки, контрибуции, конфискации и прямой грабеж — все это стало дополнительным источником обогащения. Уменьшив выпуск шелковых тканей, лионские ткачи увеличили производство сукна: Наполеон одевал солдат своей армии, а на поставках богатели коммерсанты. Фурье поражала алчность последних. Казалось, что в их карманы хлынул настоящий золотой поток за счет труда и нищеты лионских пролетариев.
Фурье наблюдал, как в течение последнего года произвольные конфискации складов с товарами, разгул беззакония, самоуправство военных властей подрывали торговлю и промышленность Франции. Развившийся кризис в несколько месяцев охватил страну. Чтобы спасти от банкротства владельцев целого ряда бумаготкацких, прядильных и ситцевых мануфактур, Наполеон выдавал экстренные субсидии. По его распоряжению из государственной казны только Руану, чтобы предотвратить безработицу и разорение фабрикантов, было ассигновано 15 миллионов франков. Из ассигнованных денег лионские мануфактуры получили львиную долю — 1,4 миллиона франков. За счет казны делались колоссальные заказы. Для армии закупались шерстяные материи, для украшения дворцов — лионский бархат и шелк. Все европейские дворцы, подвластные Наполеону, должны были по его распоряжению делать закупки только в Лионе.
Однако полумеры не могли остановить кризис. Не помогали ни контрибуции, ни четкий контроль за финансовым состоянием страны. Безработица и голод рабочих столицы, Лиона и Руана, разорение южных винодельческих департаментов Франции заставили Наполеона сделать отступление от правил блокады. Торговцам выдавались лицензии, разрешающие ввоз запрещенных товаров на определенную сумму. Ослабление кризиса в стране стало наблюдаться к зиме 1811/12 года. Однако всем было очевидно, что основные его причины не устранены. Весной 1812 года вследствие дороговизны хлеба в ряде городов и сел страны произошли голодные волнения. В Нормандию для устранения рыночного мятежа был направлен полк императорской гвардии. Наполеоновская администрация не смогла остановить рост цен на хлеб.
Наполеон же тешил себя иллюзией, что выход из кризиса и упрочение империи возможны только с разгромом России.
В начале октября 1811 года на страницах «Журнала Лиона» врач Мартен-старший в связи с появлением кометы выразил удивление, что автор «Теории четырех движений» не воспользовался случаем, чтобы напомнить о своих смелых концепциях. Опять град насмешек. Было бы лучше, если бы хоть одна из газет выступила с большой разгромной статьей. Тогда полемика привлекла бы внимание, а может, обнаружила и сторонников Фурье. Но запуганные и униженные издатели наполеоновских газет не решались подать свой голос. Печаталось то, что было угодно Наполеону, нередко даже ложные сообщения о его военных победах.
31 октября на страницах «Журнала Лиона», отвечая на реплику Мартена-старшего, Фурье высказал надежду, что через год он начнет публикацию нового большого произведения, в котором представит свою «социетарную теорию»
Но осуществить эти надежды в 1812 году Фурье не удалось. Только через десять лет будет окончена та работа, о которой он проговорился в «Журнале Лиона». Вопросы, которые были подняты им в «Теории четырех движений», требовали нового, более глубокого осмысления.
В начале 1812 года из Безансона пришло известие о смерти матери. Шарлю горько было осознавать, что в последние годы он приносил ей только огорчения. О том, что сын написал какую-то толстую книгу и ее продают в лавках, она узнала не ст него. Она давно ужо не надеялась, что способна оказывать влияние на сына. У него была своя жизнь, мать же втайне тосковала и беспокоилась.
Родные считали Шарля неудачником, уродом в семье, писакой, который занимается никому не нужным сочинительством. Видя его абсолютную неприспособленность и желая как-то помочь, мать составила завещание так, чтобы хоть немного поддержать любимца. Шарлю завещалась пожизненная ежегодная рента в 900 франков, которую должны были выплачивать ему трое сестер. Это давало бы возможность какое-то время, не работая, только писать.
Голод 1811–1812 годов в первую очередь поразил промышленные города Франции. Если крестьянки спасали свои семьи от смерти варевом из древесной коры и листьев, то горожанам приходилось совсем плохо.
Поездки по Франции, увиденные им картины нищеты и голода вызывали у Фурье чувство сострадания. Мучительно быть свидетелем того, как старики, не имея пристанища, погибают на дорогах, юноши лишены надежд на будущее, а дети, которые не видят улыбки на лице матери, обречены на преждевременную смерть. Зловонные трущобы городов… Ткач, выработавший своими руками золотую парчу, не имеет даже тряпья, чтобы прикрыть наготу…
Страна устала от многолетнего военного напряжения: в 1811 году Лионская торговая палата приняла постановление, в котором указала, что «Франция не в состоянии выдержать тех условий, которых требует непрерывно продолжающаяся война». Впоследствии историки подсчитали, что за 1805–1815 годы наполеоновские войны стоили Франции 755 тысяч жертв и что протест против безумного размаха этих войн выражался, в частности, в том, что за 1810–1812 годы было осуждено за дезертирство 220 тысяч человек.
Ужасы московского похода, траур сотен тысяч семейств привели в подавленное состояние почти все население Франции. Наполеон же делает один за другим рекрутские наборы, стараясь любым путем в интересах буржуазии сломить английское торговое и промышленное могущество. По мере обострения нужды и безработицы донесения полиции свидетельствовали, что против правительства опять раздаются «мятежные слова». Конные патрули разъезжали по рабочим кварталам Сент-Антуанского и Сен-Марсельского предместий столицы, по улице Муфтар и кварталу Тампль. Рабочие не хотели больше поставлять армии своих сыновей, названных в народе «налогом крови». Но и не выступали против деспотизма Наполеона: иноземное нашествие грозило восстановлением дореволюционных порядков. Подавляющая масса крестьян под страхом лишиться земельных имуществ безропотно терпела все последствия грабительской внешней политики Наполеона. Однако все — и крестьянство, и рабочие, и торговая и финансовая буржуазия, — утомленные войнами, жаждали мира.
А в Париже тем временем проходили празднества по случаю последних военных успехов императора. Торжественно обставленное шествие великого числа пленных по бульварам столицы под крики толпы как будто несколько успокоило народ. Но наблюдательный глаз мог увидеть, что это торжество похоже на панихиду — империя рушилась, и напрасны были надежды на возвращение старых добрых времен ее процветания.
Попытки Наполеона поднять народ на новый отпор войскам союзников рушились.
В апреле 1814 года театральной сценой в Фонтенбло закончилась «мировая империя» Наполеона. Разрушился пестрый конгломерат стран и народов, которые столько лет были объединены силой оружия в единую империю.