Фурия Принцепса
Шрифт:
Три кольца из воронёной стали были вделаны в каждый камень, каждое, чтобы привязать одного таурга.
Тави соскользнул с седла, держась за него рукой, чтобы контролировать спуск на землю. Он вздрогнул от удара, болезненно отозвавшегося в мышцах, когда приземлился.
Первые два-три дня в странном седле, созданном для огромных канимских всадников, были кошмарными, но его тело, наконец, начало приспосабливаться.
Таург тут же замотал головой перед Тави, норовя раздавить его трахею тяжёлым костным гребнем на черепе.
Тави уклонился от этой попытки, даже не задумываясь об этом, и хлестнул по уязвимому носу таурга концами узды, зажатой в руке.
Таург отдёрнул голову и попытался лягнуть его задней ногой, ударив раздвоенным копытом в попытке выпотрошить его, но Тави уже скользнул вперед, вровень с головой таурга, натянул поводья, продетые через кольцо в его скользком чувствительном носу, и крепко привязал их к кольцу на стоячем камне.
Привязанный таким образом, таург безмятежно опустился на брюхо, как и большинство остальных верховых зверей.
— Вороны тебя побери, Стейки, — зарычал Максимус на таурга рядом с Тави. Зверь пританцовывал на месте, перенося вес то влево, то вправо, очевидно, пытаясь достать Макса задней ногой. — Ещё раз лягнёшь, и я остаток пути пойду пешком, зато с полным желудком.
Тави шагнул вперёд, ударил таурга по уху, чтобы напугать его, а затем схватил его за кольцо в носу и как следует дёрнул.
Таург от причинённого дискомфорта испустил поразительно короткий басистый рёв, и Максимус появился из-за бока зверя, продел поводья через кольцо и завязал их, так же как Тави, бормоча сквозь зубы длинные и мрачные проклятия.
— Зажарю. Насажу на хорошее длинное копье и поджарю над пылающим огнем. Затем сварю. Буду варить в котле, достаточно большом, чтобы в него уместилась вся твоя ленивая, упрямая, вонючая задница.
— Ты принимаешь это как слишком личное, — негромко произнёс Тави. — Я думаю, Стейки и Новые Ботинки, вероятно, относится к тебе так же, как и к прочим.
— Дело не в том, что он обращается со мной скверно, — проворчал Макс. — А в том, что он слишком глуп, чтобы понять то, что должен знать любой, имеющий достаточно мозгов, чтобы смотреть на небо.
Тави обнаружил, что усмехается.
— И что именно?
— Легионеры не боятся ужина, — проворчал Макс, бросая на таурга свирепые взгляды. — Ужин боится легионеров.
Стейки и Новые Ботинки ответил Максу безмятежным взглядом, улёгся и начал жевать жвачку.
— Ублюдок, — пробормотал Макс и начал расстегивать ремни на седле с высокой задней лукой. — Проводит весь день, пытаясь меня убить, и всё же получает отдых и еду раньше, чем я.
Темп и громкость его жалоб начали неуклонно расти.
— Если бы я не нуждался в его ногах, я бы нарезал их на стейки и подал к столу с отличным красным вином. Хотя я готов поспорить, что он не очень хорош на вкус, если ты разбираешься в еде. Поэтому, я готов поспорить, что ты мог…
В то время, как жалобы Макса на таурга становились всё более громкими и возмутительными, Тави расседлал своего зверя, также зверей Макса и Дуриаса, который был рядом с Максом, и принялся чистить их скребницей после трудового дня.
— Ну? — спросил он Дуриаса тихо, под прикрытием производимого Максом шума.
Центурион Свободного Алеранского был довольно невысоким, но с такими широкими плечами, что выглядел почти уродливым.
Его шея была толще, чем многие женские талии, угловатое лицо было покрыто рубцами и шрамами с тонкими неправильной формы отметинами человека, проведшего жизнь в рабстве, и не понаслышке знакомого с плетью.
У него были темные проницательные глаза, выдающие очень умного человека и большие узловатые руки, немедленно начавшие чистить и свертывать седельные ремни.
— Я насчитал четыре обоза сегодня, — произнес Дуриас, — все военные, все с сопровождением и все двигались в том же направлении, что и мы. Ни одного из них мы не проезжали ранее.
— То есть всего получается восемнадцать, — произнес Тави, — Насколько вы уверены в своей оценке того, для какого количества канимских солдат нужно столько довольствия?
— Насколько вы уверены в своей оценке того, для какого количества легионеров необходимо столько довольствия? — ответил вопросом на вопрос Дуриас, улыбаясь.
— Принято, — сказал Тави, — мы прошли мимо двух поселений сегодня достаточно близко, чтобы внимательно рассмотреть и я не увидел ни одной мужской особи среди них.
— Я тоже, — согласился Дуриас, — я думаю ваша теория верна, Капитан. По всем признакам Шуаранские канимы находятся в состоянии войны.
Тави нравился Дуриас. Молодой свободный алеранец настойчиво называл Тави Капитаном Первого Алеранского Легиона.
Публичное раскрытие его происхождения, произошедшее после этого, было чем-то, чему Дуриас посчитал слишком неловким противостоять напрямую, и, в результате, молодой человек был одним из немногих людей, которые всё ещё относились к Тави точно так же, как раньше, когда Тави ещё не объявил себя наследником Дома Гаев.
— Мы ожидали чего-то подобного, — спокойно сказал Тави, оглядываясь вокруг, когда он закончил с последним седлом.
Китаи и Крассус появились через пару минут. Крассус занялся беседой с Максом, чьи жалобы только набирали громкость и красочность — и искренность.
Макс действительно терпеть не мог таурга.
— Анаг был вежлив, но рассказал очень мало, — тихо сообщила Китаи. — Но некоторые из других воинов поблизости оказались менее дисциплинированными. Они рады, что мы приближаемся к передовой. Они рады, что они смогут увидеть битву и показать себя в бою.