Фурия
Шрифт:
Он хотел сказать, что позвонил из-за того, что Марина ему очень нравится, но почему-то промолчал. Повисла неловкая пауза. Дима не умел говорить витиевато, Марина, судя по всему, витиевато отвечать не умела. Пришлось говорить без изысков.
– Я сегодня компьютер настраивал, там был сбой в системном реестре, сказал Дима и подумал о том, что он говорит полную чушь
– Поздравляю вас, - сказала Марина, - но я, к сожалению, не знаю, хорошо это или плохо.
– Я сам не знаю, - ответил Дима, - системный реестр сложная штука, кажется все настроил правильно, а вот запустишь компьютер и неполадки.
– Да, - согласилась Марина. - Неполадки это плохо.
Разговор как-то не клеился и уж никак не был похож на беседу двух влюбленных. И Дима решил, что раз уж он может безжалостно убивать монстров в играх, стало быть он супермен. А если ты супермен, то нужно быть таковым во всем, а не стыдливо жевать во рту слова, которые так и рвутся наружу.
– Не сочтите это за наглость, - собравшись с духом, выпалил Дима, - но вы мне очень нравитесь, Марина. И я хочу пригласить вас в театр. На премьеру.
– В этом месяце нет премьеры в театре, - растерянно ответила Марина, я сегодня смотрела афиши.
– Давайте пойдем не на премьеру, - радостно воскликнул Дима, - а просто на какой-нибудь спектакль. На какой вы хотите?
– На любой, - согласилась Марина, - я давно не была в театре. Просто вспомнила, что мы с вами говорили в кафе о театре, и посмотрела, что где идет.
– Я куплю билеты на завтра, - сказал Дима.
– Завтра я не могу, - ответила Марина, - давайте пойдем в субботу.
– Хорошо, - согласился Дима, - в субботу. Можно, я и завтра вам позвоню?
– Звоните, Дима, - согласилась Марина и, помолчав, смущенно добавила, вы мне тоже очень понравились. Вы были какой-то не такой как все. Похожи на сумасшедшего ученого, которого случай оторвал от дел и привел в кафе.
– Так и было, - рассмеялся Дима, - оторвал меня от дела, только не случай, а Андрей.
– Вы были потерянный такой и смущенный, - сказала Марина, - мне стало вас жалко. Потом мы поговорили, и мне показалось, что я знаю вас сто лет, может быть, с прошлой жизни. А сегодня подарили мне эти розы. Мне никто никогда не дарил цветов. Спасибо вам.
Не нужно говорить, что после таких слов Дима едва не задохнулся от счастья. Он Ей не безразличен! Это стало ясно, как божий день! Дмитрию захотелось петь! Но он сдержался от пения, чтобы не спугнуть девушку и сказал:
– Я буду дарить вам розы, но не каждый день, чтобы вы не привыкли.
Марина тихонечко рассмеялась и сказала:
– Хорошо, Дима, договорились. Извините, но мне нужно сейчас читать брату сказку на ночь.
– До свидания, Марина, - ответил Дима, - спокойной ночи.
– Спасибо, - сказала Марина, - и вам спокойной ночи.
– И вам спасибо, - сказал Дима, но трубку не положил.
Они бы так и прощались до полуночи, если б настырный брат Марины в пижаме и с книжкой наготове не нажал на рычажок телефона. Дима был на седьмом небе от счастья, и этим ему хотелось скорее с кем-нибудь поделиться. Он выскочил из квартиры и побежал вниз к Андрею.
Андрей принял известие о влюбленности Димы весьма сдержанно. Он как раз в это время сочинял новую песню, поэтому состроил недовольное лицо, когда Дима в подробностях стал рассказывать ему о происшествиях сегодняшнего дня. Минуты три он слушал, а потом перебил Диму.
– Молодец, - сказал он, - я поздравляю тебя, но сейчас я безумно занят. У меня нащупывается мелодия всех времен и народов, а ты тут мне талдычишь о банальных отношениях.
– Да ерунда эта твоя песня, - отмахнулся Володя, - потом напишешь.
Андрей оскорбился, высокомерно посмотрел на друга и надменно произнес:
– Боже, с кем мне приходится общаться? Ты хоть знаешь, что такое вдохновение? Что его не повторить? Что именно в эти секунды дано или не дано родиться великому?
– Я знаю вот что, - ответил Дима, - что если чему-то там дано родиться, то оно родится, не застрянет. А если не дано, то, как ни тужься, ничего не выйдет.
– Да-а, - протянул Андрей, - типичное мнение либидозной массы об искусстве. И это говорит мой друг, которого я еще как-то воспитываю! А что же с остальных спросить?
– Ну, ладно, я уйду, - сказал Дима, разобидевшись на товарища, - пиши свою тысяча первую песню всех времен и народов, раз это тебе всего дороже.
– Сиди уж спокойно, - махнул рукой Андрей и отложил гитару, - все равно спугнул уже мою музу, она улетела.
– А ты ее привяжи, - посоветовал Дима, - тогда не улетит.
– Марину свою привязывай, - парировал выпад Андрей, - а музу не тронь.
– Марина пока не моя, - вздохнул Дима, - и будет ли моей, даже не знаю?
– Да фиг с ней с Марине, - сказал Андрей, - не она, так другая. Тоже мне нашел себе Розу Дальвадорес.
– Не говори так, - сказал Дима, - она мне очень нравится.
– Во, блин, - произнес Андрей, - я так и знал. В первую же и влюбился. Это все из-за того, что сидел за своим ящиком безвылазно. А ты эту трахни, да ту, а потом третью. Посравнивай ощущения, подумай. Что ты уцепился за эту Марину?
– Мне она нравится, - ответил Дима.
– Ха-ха, - сказал Андрей, - у меня в клубе, где я играю мне каждая вторая нравится. Сходишь со мной в клуб, увидишь девочек супер. Ноги до ушей, грудь колесом и никаких тебе ломаний. Хорошие девочки.
– Мне нравится Марина, - упрямо повторил Дима.
– Ну и мудак, - сказал Андрей, - что в ней особенного?
Дима ничего не ответил, отвернулся. Было видно, что он расстроился. Андрей поспешил загладить вину:
– Извини, Дима, я может быть и не прав. Что я? Я же мотылек! Порхаю с цветка на цветок, так и рассуждаю. А на самом деле Марина как раз то, что тебе нужно. В ней и женское есть, и домашнее, семейное. Блинчики-оладушки, борщик, отглаженные рубашки, детишки. Она женщина для семейной жизни.