Фурия
Шрифт:
Медсестра принесла ей клубки и спицы, вечером, когда в отделении оставалась одна дежурная медсестра она вязала ей свитер. Ее направили к профессору через полтора месяца, ассистенты провели ряд тестов, она была признана здоровой. Юльку выписали.
Об Алексашке она больше никогда и не с кем не говорила, она четко усвоила, что эта тема самая запретная.
В душе Юльки закрылась дверца в ее сердце, совсем или почти совсем. Она общалась с людьми в пол уха, в пол мысли, в пол слова. Она остыла к подругам, ее общение с ними свелось к минимуму. Год она прожила в полусне,
Через год к ней подошел Миша и попросил Юльку написать стихотворение в его газету, она написала первое за этот полусонный год стихотворение, и вошла в штопор. У нее произошел срыв воспоминаний о погибшем любимом, срыв привел ее в странную поликлинику. Ей опять сделали укол, но в больницу не увезли, она лечилась на ходу. Сама приходила на уколы. После этого лечения она что-то стала понимать, ее мозги очистились от страха воспоминаний! Она стала писать об Алексашке стихи, в захлеб! Она писала каждый день по стихотворению, она писала ему стихи целый год!
Прошел второй год после его смерти, ему было написано огромное количество стихов, и вдруг, она написала стихотворение поэту, который сидел рядом с ней в поезде.
Поэт поэта вылечил. Они ехали в поезде и писали друг другу стихи. С этого момента она перестала жить прошлым, она вошла в настоящее время. С поэтом она ходила по берегу реки, днем и вечером; они ходили по городу вдоль и поперек. Они оба были в командировке, но это не мешало ходить по городу, одетому в золото бабьего лета. Они смотрели на памятник вождю, но зайти в крытый музей она не смогла. Чужой город, укрытый золотом листвы и огромная река ее окончательно вернули к жизни. Она перестала вспоминать, она увлеченно смотрела на пейзажи, на поэта – она жила!
Нет, она не влюбилась в полненького поэта, со слегка лысеющей головой, но рядом с ним ей было легко. Он был такой мягкий, сладкий, уютный! Он был добрый и до безобразия симпатичный! Она ходила рядом с ним, рядом с трамвайными путями и была почти счастлива. Но стоило их рукам соприкоснуться, как начались проблемы, упреки и всякая ерунда, но это была жизнь, текущая жизнь, а не прошлая жизнь, канувшая в лету. Через пару месяцев поэт перешел на другую работу, не смог он быть рядом с Юлькой, но это было уже неважно.
В ее жизни наступил период перебора струн человеческих сердец, она увлекалась то одним, то другим, каждому писала пять стихотворений и меняла партнера, платонического партнера. В серьезные, близкие отношения она долго, а может еще год, до следующего ноября не с кем не вступала, она боялась потерь. Юлька ходила в темно-синем платье с белым воротником, почти с белыми волосами, уложенными в короткой стрижке. Она нравилась всем мужчинам от студентов до седых мудрецов, она мимоходом писала всем стихи и рядом ни с кем долго не находилась.
Стихи писались на ватмане, это называлось газетой и вешалось на стенах института.
Юлька стала приобретать популярность, ее пригласили выступить на новогоднем вечере. Она ходила в вишневых полусапожках на длинной шпильке, в вишневом костюме и белой блузке или в черном, тонком свитере. В таком виде она выступила, раз пять, но видимо это не было ее призванием.
Она пошла в первое литературное сообщество. Общение с поэтами становилось ее внутренней потребностью, это заменяло ей реальную любовь с мужчиной, которую она избегала. Студент пятого курса литературного института, поглотил все ее помыслы на целый год с ноября очередного года. Она год слушала все, что он говорил, это было до смерти Бродского, до его нобелевской премии. 'А ты найди себе какого-нибудь мужа, он и будет протекать на покрывало'.
От этих слов Иосифа Бродского она усиленно уходила в стихотворное общество. На выступление Пригова Юлька не пришла, за что на нее все обиделись. Она сидела на работе, как в трех тополях на Плющихе, и не могла сдвинуться с места. Видно Пригов не ее судьба. Занятия проходили в модном ДК, который только, что был открыт. Последних кого она видела в этом обществе, была группа 'Вертеп', их тогда опубликовали в Юности. Красавцы поэты потрясли Юльку, она поехала с ними на встречу, на Белорусском вокзале, в метро они встретились. Они пошли в концертный зал, из которого она навсегда сбежала. Один из них теперь широко известен публике, или двое. Потом наступило лет восемь поэтического одиночества.
Стихи почти не писались.
Юлька сделала первую книгу с компьютерной версткой 'Наваждение', до этого все стихи она печатала на пишущей машинке, красно – оранжевой, импортной. Эту книгу обнаружил в издательстве одной газеты Миша Мухин. А Юлька в своей двери нашла от него записку. Так началась эра Мухина и его литературного общества. Но и это время пролетело. Наступило время Интернета, а дальше все в Интернете.
А, где же любовь? Вся любовь литературная.
Прошло восемнадцать лет после утраты, а Юлька все не находила себе партнера, да, не находила! Все стихи, да поэты, а поэты любят словами, а не сердцем.
Платоническо-поэтическая любовь зашла в затяжную фазу. Годы бежали.
В литературном обществе побывало много симпатичных поэтов, Юлька лет несколько ходила в это приятное общество, но однажды наступил предел допустимого общения.
Она покинула реальное общество поэтов и перешла в виртуальное общение Интернета.
Какой вывод из этой истории? Поэт от неприятностей защищен стихами, а тогда, давно, Юлька не смогла сразу потопить свое горе в стихах, и произошло то, что произошло.
Они оба вышли из проходной, до этого она его видела, но не замечала. Мимо проезжала машина, Юлька взмахнула рукой, машина остановилась и она уехала, заметив на себе мужской взгляд больших, карих глаз. Взгляд! Мужской! Вскоре она стала выделять его из остального окружения из-за того случайного взгляда. Она даже мысли не допускала, что он поэт. Именно из-за этого взгляда Юлька покинула литературное общество. Нашла коса камень. Прошло еще три года. Прошла эра и этих карих глаз, да, они еще ходят рядом, но Юлька их в упор не замечает. Что дальше?