«Футляр времени», или Хроники одной хрени
Шрифт:
Собирая монеты с полу, Евгения клинит тихой фразой:
– Ничего, сочтемся. Просто жизнь, пока, мне не «улыбнулась».
– Иди, иди,– слегка встревожен хозяин заведения.
Зажав собранное, и ничего не сказав в ответ, выходит за дверь – там его уже ждет Светлана.
Снег пенопластово хрустит под ногами. Сквозь морозную дымку окончательно пробилось солнышко. Им предстоит шестикилометровый променад – до свалки. Приходит в голову дурацкая и, совсем, непарадоксальная мысль, когда он смотрит на тепло укутанных, идущих на встречу, людей: «В этом северном городе точно
Пока шли – не разговаривали.
От главного героя:
«Сродни каламбуру: смерть неотъемлемая часть жизни».
________________________//______________________________
Октябрь – начало учебного года, первый семестр. Назначен куратор и вывешено расписание занятий. Женька Борисов с головой окунается в студенческую жизнь.
В стенах университета случаются редкие встречи с Ириной, но они не носят, теперь, для него, переживательный характер – в мыслях, только, далекая Римма, а со своей бывшей, лишь привет-привет.
Раз в неделю Жека пишет письмо в Кострому – оттуда, полный нежности ответ.
Еще у них бывает межгород. Когда сквозь помехи доносится голос любимой, сердце начинает учащенно биться. Разговоры односложны:
– Здравствуй. Как ты?
– Очень скучаю по тебе.
– Я тоже…
После такого хочется петь. На том конце могут и поплакать, его голос, тоже, предательски дрожит. Три-пять минут заказанного времени проходят быстро.
И так уж получается, что сухие подробности в коротких письмах, а эмоции – в телефонных трубках.
Сорокарублевая стипендия толкает Борисова найти дополнительный приработок в качестве ночного сторожа в детском саду. Место, для студента, поистине золотое – тут тебе дежурство сутки через двое, к тому же недалеко от дома, и зарплата в семьдесят целковых. А из обязанностей полная ерунда – в семь вечера закрыть садик, в пять утра открыть, включив, одновременно, электроплиту на кухне. В общем, работа в кайф.
Трудоустроила, «ночным директором» Евгения бабушка, использовав свои старые связи в роно.
Коллегами по охране дошкольного объекта оказались пенсионер Аркадий Николаевич и его внук Аркаша – Жекин ровесник.
В прошлом, дед – дамский парикмахер – шаркающая походка, не по возрасту трясущаяся голова и крепчающий маразм, делящий мир на отвратительное и еще более гадкое. Мог доверительно пожаловаться Жеке, когда, тот, его сменял в выходные, на несовершенство правил игры в хоккей на траве или яростно негодовать по поводу фонетической сложности венгерского языка.
Суждения и проводимые им аналогии, подчас, были интересными – так, например, сказать о своей нынешней работе: «Только сторожа и проститутки спят за деньги»,– а еще добавить: «Нас две категории – те, которые могут «просрать» вверенное имущество, и те, что способны украсть это».
Его философия бытия сводилась к одной квинтэссенции: «Удачно прожить – значит в год начать ходить, а за восемьдесят – продолжать передвигаться самостоятельно».
Под
Тогда «странноватый» лишь хмыкнул. Позже узналось, что он периодически ложился в психиатричку. Проживали они вдвоем с дедом (у матери своя семья, отец давно умер). Старый и малый были, как бы, на одной «волне» словесного хаоса.
Потом получилось – на свою же голову и «накаркал». Перед самым Новым годом совершена попытка ночью проникнуть в здание детсада и это тогда, когда Жека лежал на продавленной раскладушке в комнате для охраны.
Сквозь чуткий сон услышаны чьи-то осторожные шаги. Стало как-то не по себе. Привстал. В тягучей тишине громче громкого заскрипел брезентово-алюминиевый топчан. В кромешной темноте нашарил заранее, на всякий случай (он видимо представился), приготовленную арматурину. Сейчас, он будет защищать то, что ему доверено.
Осторожно открывает дверь и вглядывается в полумрак коридора. Посторонних звуков, вроде, не слышно. Вспыхивает свет. Никого не видно, только на линолеуме мокрые следы. По ним видно – здесь один человек. Ладно хоть так, но все равно страшновато, а если отъявленный рецидивист? Сразу рисуется жуткая картина, как из-за угла нападают и вот уже темным пятном по серому свитеру расплывается пятно крови – и ни чья-нибудь, а Евгения.
Страхом решено кричать:
– Выходи гадина! Тебе конец! – и так, с некоторыми вариациями, несколько раз, с истеричными нотками.
Где-то затаился враг. «Может запереться у себя, в каморке?» – малодушием мелькнуло. Но тут, за спиной, раздается шорох и, резко обернувшись, видит – в конце всегда освещенного музыкального, зала, темный силуэт. Сразу сообразил: «Боится меня»,– и рванул за ним. Преследование, бежавшего к запасному выходу, было парасекундным и ребристая железяка, у самого порога, легла между лопаток чужака в ватнике – хорошо, не по башке. Под ней, упав на колени, заверещали, когда Жека сел ему на спину:
– Не трожь меня! Я ничего не взял!– от шапки незнакомца пахло чем-то неприятным.
Теперь «храбрый» сторож ослабил хватку.
– Что ты, гнида, здесь делаешь?– поднимая, за шкирку, с пола доходяжного мужика, лет сорока, как можно строже спросил он. Лицом к нему стоял плохо одетый косматый тип, довольно высокий, вровень с ним.
Дверь запасного была приоткрыта – значит он проник через нее. Подталкивая, перед собой, неудачливого взломщика Евгений двинулся в кабинет заведующей – позвонить по «02», но сначала решил запереть незваного гостя в своей комнатке. Этот тип покорно позволил закрыть себя.