Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
…Между тем, гало-рок музыкант, настороженный задумчивостью подруги, тактично погладил ее по руке.
— Эй, ты еще со мной?
— Что? Да, я просто задумалась.
— Ну, ты задумалась, а мы уже залили на блог фото-видео-сессию принцессы, и спорим насчет той фигни, которая позавчера была со спутниковой связью.
— По всем признакам теракт, — пояснила Мэгги.
— Спецоперация, — поправил Тео, — ведь, если теракт совершает государство либо некий транснациональный концерн, то это принято называть спецоперацией.
— По
— Время, место, цель, метод, — Мэгги, последовательно загнула четыре пальца.
— Так, — Елена кивнула, — а кто, по-твоему, автор?
— Я думаю, что межправительственный американо-европейский концерн NESACOM.
— И я думаю также, — поддержал Тео, — потому что, во-первых, ищи кому выгодно, а во-вторых, самому концерну поручено расследование. И они уже объявили, что виновата флуктуация магнитного поля, вызванная протуберанцем на Солнце. Форс-мажор! Они никому не платят штрафы. Очень удобно быть частью мировой империалистической верхушки. Правда, результат у них получился противоположный ожидаемому.
— Они, — приняла эстафету Мэгги, — рассчитывали сорвать старт «Луна-пони», а вышло наоборот: «Луна-пони» успешно стартовал, и корректировка полета шла с наземных (а точнее, морских) радиостанций в комбинированном диапазоне: километровые волны — между разными станциями и дюймовые — между станциями и аппаратом «Луна-пони». Древний, примитивный метод, но результат достигнут. Теперь космодром «Футуриф» получил превосходный PR для развития. Это же гигантский плюс: уметь обходиться собственной инфосетью радиосвязи, не зависящей от спутниковых монополистов.
— В таком случае, — заметила Елена, — логично предположить, что команда «Футуриф» спровоцировала этот теракт-спецоперацию. Ищи кому выгодно, как предложил Тео.
Мэгги и Тео переглянулись, и Тео произнес:
— Сильный ход. NESACOM может это вбросить, и нам надо будет как-то парировать.
— Надо заранее строить контригру, — уточнила Мэгги.
— Я об этом и говорю, — согласился Тео, — и, надо сказать спасибо Елене.
— Да, — Мэгги протянула руку и коснулась плеча голландки, — огромное спасибо.
— Никаких проблем, — Елена улыбнулась, — по-моему, идея лежала на поверхности. Мне оказалось проще это увидеть, я же три года служила в международной полиции. Такие финты суперконцернов при локальных конфликтах — обычное дело.
— Расскажи! — попросила юниорка Стелс.
— Рассказать? — Елена вздохнула, — Ладно. Вот пример: водяной кризис в Суринаме. Это недавняя история, и я была там, хотя не с самого начала. В начале кто-то вылил в море Бломместайна целую баржу химикатов, используемых для экстракции золота из руды.
— Что за море такое? — спросил Сван.
— Это, — пояснила Елена, — водохранилище, оно больше, чем наше озеро Эйсселмер.
— Ни хрена себе… А кто сбросил химикаты?
— Сван, давай я расскажу по порядку. Химикатов не хватило, чтобы отравить все море Бломместайна, но, с учетом еще и передохшей рыбы, вода стала не совсем безопасной. Полмиллиона жителей оказались на грани гуманитарной катастрофы. ООН заключило контракт со знаменитым пищевым суперконцерном PANEM для экстренной поставки питьевой воды на сумму примерно 50 миллионов долларов. Но, деятельность PANEM наткнулась на дикую враждебность жителей. Они разгромили офис филиала PANEM в Парамарибо, а нескольких сотрудников PANEM изрубили мачете прямо на улице. Это привело к отправке миротворцев. Наша команда прибыла в Парамарибо спецрейсом из Амстердама, а в Амстердам обратным спецрейсом удрало правительство.
Тео Клеантис, кивнул, показывая, что в курсе этой истории, и спросил:
— Водяная революция, не так ли?
— Да, — сказала Елена, — так это назвали позже, когда дирекция PANEM заявила, что вся проблема в экстремистской оппозиции, которая отравила воду, чтобы создать кризис и захватить власть. Но оппозиция, а точнее новая власть заявила, что сброс химикатов в море Бломместайна — это диверсия PANEM для наживы на поставках питьевой воды.
— Почему-то, — заметила Мэгги, — я уверена, что вторая версия ближе к фактам.
— Да, — подтвердила Елена, — я в этом убедилась, побывав, на месте. Оппозиция не могла незаметно достать такое количество химикатов этого типа, а PANEM могла, поскольку транспортная компания, обслуживавшая золотые рудники, контролировалась PANEM.
— А чем дело кончилось? — спросила Стелс.
— Ничем, — Елена пожала плечами, — мы торчали в Суринаме два месяца, охраняя точки раздачи питьевой воды, и улетели обратно. А отравление море Бломместайна признано следствием общих проблем в транспортной инфраструктуре страны.
— Непонятно! — воскликнула Стелс, — Ты была в международной полиции. Ты могла…
— Не наезжай на Елену, — перебила Мэгги, — ничего она не могла в такой ситуации.
— Почему не могла!?
— Потому! Как ты думаешь, кто платит деньги чиновникам в ООН? Ребята из джунглей Суринама, или транснациональный концерн с оборотом 100 миллиардов баксов в год?
Юниорка-акваноид бантоидного происхождения задумчиво произнесла «у-у», и стала размышлять (быть может) над несовершенством мироздания. Но тут, будто Афродита Киприда из морской пены, возникла принцесса Эмми и жизнерадостно объявила:
— Мной проведен локальный референдум среди туземцев: согласны ли они, чтобы в их акватории, ниже рыбопромысловой глубины, был размещен лютеранский собор. Они ответили: «да, если в стороне от главных отмелей». Стелс, а ты что скажешь?
— У-у… — юниорка снова задумалась, — …А, все-таки, где конкретно?
— Они предложили долину Фируз, — ответила принцесса, — но я не в курсе, где это.
— Про долину Фируз, наверное, надо спросить у Фируз, — загадочно произнесла Стелс.
— А насколько это сложно?