Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
— Рита, — возразила Иао, — мой мальчишка весит пять фунтов. Понятно, что меньше, чем рекомендуемые семь фунтов, но гораздо больше, чем критические три фунта. Если мы рассчитаем тепловые потери с учетом текущей температуры воздуха 28 Цельсия…
— Понятно, — перебила хирург, — ты, как всегда, самая умная. Наверное, когда ты утром выныривала с 10 метров с одной ДКО, тоже что-то рассчитывала. Так что слушай меня внимательно: при таких экспериментах, на киндере должны быть две термопары…
— …Я приклеил шесть термопар, — мгновенно ответил Элам Шаман,
— Еще бы они тебе не разрешили, — проворчала Рита, — при твоем-то авторитете весом в миллион тонн.
— Я не давил авторитетом, — возразил он.
— И-и! — еле слышно пискнул младенец.
— Ого! — Рита изумленно моргнула, — Он даже пищит?
— Да! — с вызовом подтвердила Иао Софале, забирая ребенка у Элама, — А ты, Рита, что, думала, будто мой мальчишка даже пищать не умеет? Еще как умеет! Ну, давайте уже переключимся. Людвиг начинал рассказывать про фэйковый астростат, правда?
— Давайте, — согласилась хирург.
— Так вот, — продолжил бывший пилот Люфтваффе, — 20 декабря из Абу-Даби…
Город — столица эмирата, распухшего от нефтедолларов, неубедительная подделка под продвинутый модерн, проваливалась вниз, растворяясь в ландшафте: с запада — желто-серая однообразная пустыня, а с востока — синева Персидского залива. Объективно, Аравийский полуостров никуда не проваливался, а наоборот, наблюдатели взлетали в выцветшее небо пустыни. Три наблюдателя — экипаж 20-метрового дирижабля-сферы (построенного исходно для рекламы «Пиццы — Сорренто», а сегодня изображающего прототип астростата — спасательной яхты апокалипсиса) счастливо покидал эмират.
— Слава Одину! — с чувством произнес Сван Хирд, — Ноги моей больше не будет в этом чучеле Манхэттена по-арабски. Вообще, на фиг, одного дня хватило до тошноты.
— Дерьмо изрядное, — согласилась Елена Оффенбах, — но я видала и похуже.
— А по-моему, — заявила Жозефина Тиктаалаак, сидевшая за пультом «на мостике», — не проблема научиться спокойно воспринимать эти эмираты.
— Тиктак, ты шутишь? — удивился гало-рок музыкант.
— Ни фига, — ответила гренландская эскимоска, — я придумала надежный метод. Вот, ты смотрел старый кино-сериал «Планета обезьян»?
— Смотрел. Мне не понравилось. Там все надумано. Не катит за научную фантастику.
— Да, — согласилась Тиктак, — за НФ это не катит, но мысль интересная: если ты попал в регион, где вместо людей — обезьяны, то надо помнить, что это обезьяны, а не люди.
— И что? — спросила Елена.
— И психологически так лучше, вот что! Ведь тебя же не напрягает, когда ты гуляешь в зоопарке, а вокруг, в основном, фауна, потому что это место для фауны. Ну, как?
Елена негромко хмыкнула, обдумывая этот прикладной психологический концепт.
— Знаешь, Тиктак, идея, конечно интересная. Но уж слишком расистская.
— Исламисты это не раса, а религия, — заметила Тиктак.
— Да, — сказала Елена, — но в твоей идее исламизм это раса, даже вид, что неправильно.
— Ну, и что? Это инженерное упрощение. В технических задачах так всегда делают.
— Верно, Тиктак. Это с одной стороны. А с другой стороны, я несколько раз видела, как применяют инженерные упрощения к людям, и это чертовски хреново выглядело.
— Понимаю, — эскимоска-пилот вздохнула, — ты ведь была полисменом-миротворцем.
— Да. Я там насмотрелась дерьма, поэтому с осторожностью отношусь к таким вещам.
— Я понимаю, Елена. Это как у меня после случая с заклинившим элероном. Авария не случилось, я успела справиться с проблемой. Но я тогда сдрейфила, и с тех пор всегда трижды проверяю механизацию плоскостей. У тебя что-то вроде того, верно?
— Да, Тиктак. Вроде того, но только с той разницей, что я каждый раз не справлялась с проблемой, и происходила авария. Миротворчество, по сути, такая херня. Ну, ладно, я сползла куда-то. А у нас интересный круиз, классная компания, давайте веселиться!
— Вот! — поддержал Сван Хирд, — Слава Одину! Наконец-то прозвучала умная мысль! Я мгновенно хватаю эту мысль за хвост и говорю: Эй, девчонки, хотите получить самый вкусный обед в истории воздухоплавания?
— А не рано для обеда? — спросила Елена.
— Так, я же еще не приготовил! Ты думаешь, это тяп-ляп и все? Это тебе не бомж-пакет наподобие «Uncle Ben’s» залить кипятком, сожрать, и ждать, когда заболит брюхо! А, согласно исследованиям ученых-биологов, брюхо от всякого такого дерьма быстрого приготовления непременно заболит, если не с первого раза, так с пятого. Так вот: я не позволю таким чудесным девушкам так жутко питаться! Я приготовлю свежего тунца методом, придуманным викингами для торжеств в морском набеге!
— М-м… — Елена была удивлена, — …А откуда ты возьмешь свежего тунца?
— Это же элементарно! Из блока экстренного питания!
Тут самое время сказать несколько слов об интерьере жилой части этого дирижабля.
Кабина была корпусом круизной мини-яхты, смонтированным вместо снятого блока лазерной подсветки (дирижабль ведь исходно был беспилотным носителем рекламы). Соответственно, был кухонный уголок-камбуз с электроплитой и холодильником. И (необычная деталь!) рядом с холодильником стоял черный кубический контейнер со знаком «молния» и надписью: «Emergency battery. Danger! Super-high voltage». Гало-рок музыкант, пренебрегая опасностью сверхвысокого напряжения, открыл этот контейнер, после чего, жестом иллюзиониста извлек оттуда тушку рыбы примерно метр длиной и никак не меньше пяти кило весом. Далее он, под восторженные восклицания девушек, выставил из того же контейнера на стол тетрапак калифорнийского рислинга (объемом, кажется, галлон), затем огромную сковороду, и затем мешок крупной соли.