Гадальщик на камешках (сборник)
Шрифт:
Но, обернувшись, увидел, что девушка, к которой он обращался, скрылась. И ощутил едва различимый экзотический запах и услышал, как кто-то захлопал в ладоши, а комната стала наполняться странным, мистическим светом — будто медленно, очень медленно, одна за другой, открывались занавески и в нее проникал свет летнего заката Гаврилеску успел заметить, что ни одна занавеска не шелохнулась, и тем не менее перед ним, всего на расстоянии нескольких метров, оказались три девушки, они легонько хлопали
— Ты избрал нас, — сказала одна из девушек. — Цыганку, гречанку и еврейку. — Но посмотрим, сможешь ли ты отгадать нас, — сказала другая.
— Посмотрим, сможешь ли ты угадать, какая из нас цыганка, — прибавила третья.
Гаврилеску, уронив соломенную шляпу, завороженный, уставился на девушек, будто видел не их, а нечто за ними, нечто скрытое за ширмами.
— Как хочется пить! — прошептал он вдруг, поднеся руку к горлу.
— Старуха прислала тебе кофе, — сказала одна из девушек.
Она исчезла за ширмой и вернулась с круглым деревянным подносом, на котором стояли чашка кофе и джезва. Гаврилеску схватил чашку, выпил кофе залпом и, с улыбкой возвращая пустую, повторил шепотом:
— Ужасно хочется пить.
— Теперь будет очень горячий, прямо из дже-звы, — сказала девушка, наполняя чашку. — Пей осторожно…
Гаврилеску попытался пить, но кофе был такой горячий, что обжигал губы и — увы! пришлось опустить чашку на поднос.
— Пить хочется, — уныло повторял он. — Если бы немного воды…
Тогда исчезли за ширмой две другие девушки и вскоре появились вновь, неся уставленные подносы.
— Старуха прислала тебе варенье, — сказала одна.
— Розовое варенье и щербет, — прибавила другая.
Но Гаврилеску впился глазами в кружку, наполненную до краев водою, и, хотя рядом стоял толстый зеленый матового стекла стакан, схватил ее обеими руками и поднес к губам. Он пил долго, шумными глотками, запрокинув голову. Опорожнив кружку, со вздохом поставил ее на поднос, вытащил один из платков и, отирая лоб, провозгласил:
— Барышни! Как же мне хотелось пить!
Я слышал о некоем полковнике Лоуренсе…
Девушки понимающе переглянулись и прыснули. Они хохотали от всей души все громче и громче. Гаврилеску смотрел на них удивленно, но вдруг лицо его осветилось улыбкой, и он рассмеялся тоже. Потом долго еще молча утирал лицо платком и наконец сказал:
— Если позволите, я бы тоже хотел спросить вас. Интересно узнать, что это вас так разобрало?
— Мы смеемся, потому что ты назвал нас барышнями, — сказала одна из девушек. — Здесь-то, у цыганок…
— Неправда! — прервала ее другая. — Не слушай ее, она хочет тебя обмануть. Мы смеемся потому, что ты по ошибке выпил из кружки, а не из стакана. Если бы ты пил из стакана…
— Не слушай ее! — вступила третья. — Она хочет тебя обмануть. Я скажу тебе правду: мы смеемся потому, что ты испугался.
— Это неправда! Неправда! — запротестовали две другие. — Она хочет проверить, не испугался ли ты…
— Он испугался! Испугался! — повторяла третья.
Гаврилеску шагнул вперед и торжественно поднял руку.
— Барышни! — возгласил он с обидой. — Вижу, что вы не знаете, с кем имеете дело. Я — человек не рядовой, не обычный. Я — артист. И прежде чем я имел несчастье стать учителем музыки, я пережил поэтическую грезу. — И, помолчав, он воскликнул патетически: барышни! В двадцать лет я познакомился с Сильдегард, я пленился ею, и я ее любил!
И с глубоким вздохом он опустился в кресло, придвинутое ему одной из девушек.
— Ах! — продолжал он после долгого молчания. — Почему вы напомнили мне о трагедии моей жизни? Ведь вы уже, наверно, поняли: Хильдегард так и не стала моею женой Что-то случилось, случилось что-то ужасное…
Девушка протянула ему чашку кофе, и Гав-рилеску принялся задумчиво, маленькими глотками пить его.
— Случилось что-то ужасное, — продолжал он, помолчав — Но что? Что могло случиться? Мне хотелось бы знать, но я не могу вспомнить, И то правда: я не думал о Хильдегард очень много лет. Я смирился. Я сказал себе: 'Гаврилеску, что было, то прошло! Нет счастья артистам. И вдруг только что, войдя сюда, вспомнил, что и мне знакома благородная страсть, я вспомнил, что любил Хильдегард!..
Девушки переглянулись и захлопали в ладоши.
— И все же я была права, — сказала третья. — Он испугался.
— Да, — согласились остальные. — Ты была права: он испугался…
— Не понимаю, о чем вы…
— Ты испугался, — сказала одна из девушек, шагнув к нему, и в голосе ее был вызов. — Ты испугался сразу, как вошел…
— Вот почему тебе так хотелось пить, — сказала другая.
— И с тех пор ты все уходишь от ответа, — добавила первая. — Ты избрал нас, но боишься не отгадать.
— Ты должен сперва отгадать, — подхватила третья девушка. — Отгадать, кто из нас цыганка, кто гречанка, а кто еврейка…
— Если ты утверждаешь, что не испугался, попробуй сейчас, — продолжила первая. — Отгадай. Кто цыганка?
— Кто цыганка? Кто цыганка? — эхом отозвались девичьи голоса.
Си улыбнулся и снова стал разглядывать девушек.
— Вот это мне нравится, — заговорил он, вдруг придя в хорошее расположение духа. — Значит, узнав, что перед вами артист, вы решили, будто я не от мира сего и понятия не имею, как выглядит цыганка…
— Но ты снова уходишь от ответа, — прервала его одна из девушек. Угадай же.