Гадание на кофейной гуще
Шрифт:
Моя собеседница застыла в задумчивости:
— А если кто и взял, тебе-то зачем это нужно?
— Я хотела попросить ее у Гали на память.
— Ври больше! Если б ты знала про банку, тебе бы что-нибудь перепало?
— Вика, — засмеялась я, — ну, как ты себе это представляешь? Ничего бы не перепало. Я просто спросила, чтобы поддержать разговор. Не знаешь, так не знаешь.
— А если б и знала, — серьезно заметила Вика, — так что, должна за так тебе докладывать?
Я вздохнула:
— А что, по твоему, я тебе платить стану?
Некоторое время Вика обдумывала мою мысль, потом согласилась:
— Нет, ты мне платить не станешь.
Будь я поумнее, я бы вздрогнула при этих словах. Я и вздрогнула, однако совсем по другой причине. Увлекшись, наша лаборантка от выщипывания бровей давно перешла к нанесению на мое лицо макияжа и случайно попала кисточкой с тушью прямо мне в глаз.
Вернувшись за свой стол, я задумалась. Интересно, Вика и впрямь что-то видела или водит меня за нос? С нее ведь станется. Второе интересно — за что это хитрый Сережка обещал пристроить ее в модели? Что она для него делала? А третье интересно — поведение Середы. Он заметно смущен. Это он-то! И вдруг на меня нашло гениальное озарение. Вопрос с Середой я разрешу легко. Если он навещал Лильку прагматически, ему достаточно было убедиться в ее невменяемом состоянии, и все. А если… скажем так… если лирически, то он обязательно посетит ее снова. Логично, правда?
Дверь открылась, и на пороге появился Германн. Поздоровавшись, он подсел было к Ивану Ивановичу и начал что-то говорить, как вдруг замолк и застыл, глядя на меня. Я удивилась и тоже стала на него смотреть. Наконец, он с трудом от меня отвернулся, как вдруг голос обрел наш Бойко.
— Танька, — с каким-то мистическим ужасом поинтересовался он, — это чо с тобой?
— А что? — испугалась я.
У меня однажды было, что я вся покрылась сыпью. Аллергия на антибиотик. Жуткое, должна признаться, зрелище.
— Ну, это… — он неопределенно помахал рукой у своего лица. — Прямо покойница. Только губы, это… светятся, что ли?
И тут до меня дошло, и я, не выдержав, расхохоталась. Отсмеявшись, я укоризненно пояснила малоразвитым мужчинам:
— Это не что иное, как сделанный Викой безупречный макияж. Мы с ней поспорили, нужен он мне или нет.
— Сбрендили девки, — констатировал Иван Иванович. — Ну, той надо, она дохлятик, а ты у нас кровь с молоком, тебе-то зачем покойницу из себя строить? — Он повернулся к Юрию Владимировичу:
— Ну, ты ей скажи! Щеки — во! Румянец — во! И такое чудище из себя сделала.
— Не чудище, — заметила я, — а элегантную современную даму.
— Ну, — с непривычной для него робостью вставил Германн, — мне не кажется, что вас вот это украшает. Хотя я понимаю, что каждая женщина решает такие вопросы сама.
Представьте себе, наш увлекательный разговор заставил покинуть свою уютную нору даже Зубкова. Он уставился на меня и, неожиданно перейдя на «ты», поинтересовался:
— А смыть это не хочешь?
И снова нырнул к себе.
— Да ладно, — согласилась я, — успокойтесь, смою. Это была просто шутка.
В туалете я внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Согласитесь, странное потрясение мужчин не могло меня не удивить? В конце концов, они ежедневно лицезреют в подобном виде Вику, и хоть бы что.
Не буду скрывать, что на Вике макияж и впрямь выглядел пристойнее, я же почему-то превратилась во что-то среднее между египетской мумией и низкопробной проституткой. Вообще-то, стирать эту гадость следует специальным лосьоном, только у меня его нет. Ладно, как говаривал Карлсон, когда ему попеняли на отсутствие пылесоса, «а лучший в мире веник и лучшая в мире тряпка вас уже не устраивают?» Воспользуюсь лучшим в мире краном с водой.
Вернувшись, я обнаружила на месте Андрея, но он быстро вскочил и куда-то скрылся, не появившись даже к обеду. Я-то рассчитывала в обед с ним поговорить! Неужто он настолько занят? Или умудрился заважничать, пробившись в начальство? А Середу второй раз обошли. Интересно, ему обидно?
На Андрея я нападала зря. Идя с перерыва, я опять увидела, как он обрабатывает Крылову. Наверное, хочет сперва что-то выяснить, а уж потом мне сообщить. Однако, оказавшись в секторе, он не спешил ко мне подсесть. Наоборот, он снова убежал.
Поработав часок, я решила сходить к соседям. Мне надо было собрать у них утраченные данные — точнее, их жалкие крохи. Там я застала и Глуховских. Он пристроился неподалеку от Риты. То, что случилось дальше, заняло, наверное, лишь пару мгновений. Впрочем, нет. Ничего вообще не случилось. Просто у меня бывают моменты странного обострения чувств, и именно такой момент нахлынул на меня теперь. Время словно остановилось, а эмоции людей овеществились. Рита окинула меня взглядом удовлетворения и торжества, который я ощутила, как мощный толчок в грудь. Андрей смотрел на нее, и его взгляд выражал то же самое, но несколько иначе. Там не было силы, зато во все фанфары гремело самодовольство. А третий взгляд пересекал первые два, словно стремясь их прервать, остановить. Я обернулась. Даниил Абрамович с ужасающей ненавистью наблюдал за Андреем. Исподтишка наблюдал, почти незаметно, только у меня вдруг застучали от страха зубы.
Знаете, говорят, что курица с отрубленной головой продолжает еще несколько секунд бежать, словно она жива. Так и я. Я все уже знала, а повела себя, будто нет. Я обратилась к Андрею:
— Мне надо с тобой поговорить.
— Я занят, — деревянным голосом возразил он.
— Это не займет много времени. Простите, Рита. Он сейчас вернется.
Тот неохотно встал и вышел за мною под лестницу.
— Ты не хочешь мне ничего сказать, Андрей? — спросила я.
— Я? — неестественно удивился он. — А что?
— Про то, что ты узнал об убийстве. Мы же договорились, правда?
Я делала вид, будто пытаюсь склеить осколки, хоть и была уверена, что это занятие безнадежное.
— Вот что, Таня, — мой собеседник явно сумел овладеть собой. — Никакого убийства не было. Это все твои детские фантазии. Плод богатого воображения. Напридумывала ты все.
— Андрей, — вздохнула я, — я не понимаю, зачем обижать человека, который никогда не делал тебе ничего плохого. Я тебя когда-нибудь обманывала или подводила?