Гадание на королей
Шрифт:
— Ну и?
— Ну и вот! — Степаныч крутанулся на месте. — Я покричал от калитки, никто не отозвался… Ну, я решил пройти сам. У него калитка никогда не заперта.
«Ну, это понятно, — подумала Лариса. — У него и так слишком надежная охрана в качестве пчел».
— Прохожу, главное, никого не трогаю, — продолжал возмущаться Степаныч. — Никого нет, ульи стоят… Ну, я решил подойти, посмотреть, просто по-смо-треть! Заглянул в улей… А они, паразитки, как вылетят оттуда! Я хотел отогнать, рукой махнул, а она, зараза, меня прямо в щеку жиганула!
— Ну еще бы! — сдерживая смех, прокомментировала Лариса. — Ты
— Не знаю! Не зна-ю! — заорал Городов, выпучив глаза и принимаясь нервно расчесывать кисти рук. — Откуда я могу знать?! Я же не занимаюсь пчелами!
— Да зачем ты вообще туда полез?
— Да просто посмотреть хотел, как он их содержит! Я просто подумал, может, самому пчел завести? А что? Ничего сложного там нет! Они живут себе и живут, а ты потом мед продаешь. Он вон на базаре — двести рублей банка, между прочим! Главное, их и кормить не надо…
Лариса чуть не расхохоталась.
— Вот видишь, Дмитрий Степанович, к чему приводят твое неуемное любопытство и жажда наживы, — пожурила она своего администратора. — И как же они тебя до смерти не заели?
— Я понимаю, Лариса Викторовна, что вы были бы только рады, если б эти твари меня загрызли до смерти, — с язвительной горечью проговорил Степаныч.
— Ну что ты, в самом-то деле! Я вовсе не хотела этого сказать, — с упреком ответила Лариса. — Просто пчелы — это не шутки, тебе могло достаться куда больше.
— Мудак этот явился! — буркнул Степаныч. — Сосед в смысле. Он их как-то успокоил, пчел своих, они обратно в улей залетели. Я ж не знал, что они у него дрессированные! Главное, уходит и оставляет без присмотра! А они потом нормальных людей кусают!
— Какой же нормальный человек сунет нос в улей? — возразила Лариса. — Что же, он должен целыми днями возле них сидеть? Он же не предполагал, что у кого-то хватит ума полезть в улей, а потом еще махать на пчел руками!
— Я не знаю, что он там предполагал, — отрезал Городов, — знаю только, что я подам на него в суд. И предъявлю иск. Как вы думаете, Лариса Викторовна, десять тысяч долларов — достаточная компенсация за вред моему здоровью?
— Я думаю, что она просто нереальна, — покачала головой Лариса.
— Почему это нереальна? — закипятился Городов. — Он, значит, будет пчел заводить, медом торговать, а люди из-за этого страдать должны?
— Ты пострадал из-за собственного любопытства, — повторила директриса. — И я думаю, что у него есть разрешение на то, чтобы разводить пчел. Если только он не такой же скупердяй, как ты, и не пытался сэкономить на лицензии.
— Да почему это я скупердяй? — вышел из себя Степаныч.
— Ладно, оставим этот разговор, — подняла ладони Лариса. — Ты сейчас спорить начнешь и не успокоишься, хотя заведомо не прав.
— Е-е, да как не прав! — воскликнул Городов, но Лариса уже не слушала его.
Отходя от кухни, она услышала городовские стенания уже, видимо, в собственный адрес:
— Главное, ничего не понимает в этой жизни, а еще учит!
Затем послышалось уже более миролюбивое высказывание, обращенное к кому-то из поварих: «Сварите мне лучше еще вареников!»
Вернувшись в свой кабинет, Лариса почувствовала, что привычная ресторанная атмосфера подействовала на нее благотворно. Перед глазами уже не стояло окровавленное тело Кати Полянской, руки не дрожали,
Лариса задумалась. Ей не давала покоя мысль попытаться выйти на «коллег» Кати с Наташей, которые знали подруг. Карташов относится скептически к ее затее. А что, если попробовать самой?
Пройтись, например, по Большой Казачьей… Разумеется, не в наряде «ночной бабочки», а в своей обычной одежде и попытаться как-то найти с ними общий язык… Как? Этого Лариса пока не представляла. Карташов в одном, безусловно, прав: эти девушки не станут откровенничать с первым встречным. Могут, кстати, и драку затеять, и сутенеров позвать. Так что прогулка там в ночное время небезопасна. И тем не менее стоит подумать над этим. А сегодня позвонить родителям Наташи Золотаревой и узнать время завтрашних похорон.
Лариса уже протянула руку к телефонному аппарату, как в дверь послышался четкий стук.
— Да! — крикнула она, и в кабинет не менее четкой походкой промаршировал Дмитрий Степанович Городов. Лицо его, и без того искаженное, было еще мрачнее, чем накануне.
Он сел на стул напротив Ларисы, барабаня пальцами по столу какой-то ритм, покончив с вступлением, он поднял свои разнокалиберные глаза на начальницу и скороговоркой выпалил:
— В общем, Лариса Викторовна, я так считаю, что вы должны мне деньги!
Собственно, в этой фразе не было ничего нового для Ларисы. По мнению Степаныча, она была должна ему деньги постоянно, по поводу и без повода, а скорее всего просто потому, что у нее их много, а у него — очень, очень мало, как считал сам Дмитрий Степанович. Поэтому она даже не стала удивляться, а просто откинулась на спинку стула и насмешливо спросила:
— За что на сей раз? Ты испачкал брюки о мою машину, когда заглянул в нее из любопытства — узнать, что я держу в салоне?
— Вовсе нет, — окрысился Степаныч. — Просто я получил производственную травму.
— Почему это производственную? — теперь уже действительно удивилась Лариса.
— А вы послушайте, послушайте, — засуетился Городов, листая у нее перед носом какую-то книжку и раскрывая ее.
— Что это? — не двигаясь, спросила она.
— Это «Трудовой кодекс»! Вот, пожалуйста, — говорил Степаныч, отыскав нужное место. — Я тут все изучил! Считается, что если человек получил травму в течение сорока минут после того, как он покинул рабочее место, то травма признается производственной! И пострадавший имеет право требовать компенсацию!