Гадёныш
Шрифт:
Я оставила сестру в комнате и пошла в ванную. Там умылась прохладной водой и смочила руки до плеч – мой ритуал, чтобы освежиться. Из зеркала на меня смотрела черноволосая девушка с короткой стрижкой, удлиняющейся к лицу. Немного усталая, разменявшая четвертый десяток, довольно привлекательная, можно сказать красивая, если верить собственным глазам, да и мужчины всегда говорили мне об этом. Облокотившись на раковину, я внимательно оглядывала себя, как делала почти всегда, когда оказывалась перед зеркалом, иногда бросала мимолетный взгляд, иногда задумчиво проходили минуты.
Я заглянула себе в глаза, сегодня карие, мой истинный цвет, иногда позволяю себе шалости в виде смены радужки, голова немного наклонена вправо, губы приоткрыты, легкие неторопливо качают воздух. На минуту сознание отключилось, мыслей не было, сон среди бодрствования.
– Ты там уснула? – раздался голос Нины из-за закрытой двери.
Мое тело среагировало на звук: вздрогнув, я будто включилась, словно не было меня здесь и сейчас. Пара секунд понадобилась, чтобы вспомнить, где я и кто я. Иногда со мною так бывает, будто настройки сбились, и приходится восстанавливать в памяти события, вплоть до того, что я мама своего ребенка. Воспоминания настигают волнами, поэтому сомневаться не приходится, и я живу дальше. Я кивнула своему отражению, словно с чем-то соглашаясь, и покинула ванную комнату.
Дашка наелась. Она лежала на плече у сестры, которая похлопывала ее по спинке. Нина вытащила из комода пеленку и бросила мне.
– Расстели, – кивнула она на диван, и я послушно выполнила просьбу.
Нина уложила на розовый прямоугольник дочку и выпрямилась. Та бессмысленно болтала руками и ногами. Мы нависли над ребенком, как две статуи: одна, сложив руки и закусив губу, другая в растерянности наматывая прядь на указательный палец. Это моя давняя привычка, с которой приходится бороться, и не всегда удачно.
– Сделай ей больно, – прозвучал голос.
Я быстро заморгала, будто мне это могло помочь понять услышанное, и медленно повернулась к сестре с открытым от удивления ртом.
– Да не смотри так, я же тебе не выбросить ее из окна предлагаю, а просто сделать больно. Ущипнуть, например.
Я подавилась воздухом. Что несет моя сестра, черт возьми? При первом же плаче мы спешим успокоить своих детей, норовим подхватить их на руки и спасти ото всей боли, которая приходит порой. Здесь же меня наоборот подталкивали причинить эту боль.
– Ты принимаешь наркотики? – внезапно для самой себя спросила я. Страшно, конечно, услышать утвердительный ответ от близкого человека, но это хотя бы могло все объяснить. И, если наркоманы способны вылечиться, то шизофрения – навсегда.
– Ладно, я сама, – Нина приблизилась к ребенку прежде, чем я успела среагировать, она кольнула ее ногтем в пяточку. Ребенок не среагировал, она повторила процесс, никакой реакции.
– Я не педиатр, но слышала, что и на боль дети могут воспринимать не так, как мы.
– Да она вчера упала с дивана и даже не заплакала!
– Шок? – предположила я, но у самой уверенности не было. – Надеюсь, ты не собираешься сейчас повторить падение, чтобы что-то мне доказать? – спросила я ошарашенно.
Нина только цокнула.
– Ну покажи ее врачам, – искала я ответ.
–Да? А чего я им скажу? Ты просто представь, как посмотрят на меня, если я припрусь к ним с подобным.
– Обследование?
Нина взяла малышку на руки и отнесла в манеж, включила детские песенки и позвала на кухню, закрыв за нами дверь.
– Зачем? – не поняла я, указывая на дверь.
– Мне кажется она подслушивает, – негромко ответила сестра.
Я молча смотрела на нее, шутить совершенно не хотелось. Я налила себе еще вина и выпила залпом.
– Ну так что по обследованию?
Нина только пожала плечами, повторяя за мной с алкоголем.
– С чего я должна начать? Да и Миша спросит, какого черта я таскаюсь со здоровым ребенком по больницам. Он меня никогда не поймет, я и так для него после той истории с домовыми не вполне нормальная. Он часто вспоминает и прикалывается надо мной. Представь, если я ему тут еще заявлю, что его дочь ненастоящая.
– Ну и что собираешься делать?
Нина прислушалась к звукам из комнаты, все было спокойно, она вздохнула и пожала плечами.
– Пока наблюдать буду, а там увидим.
Мой телефон загорелся, подсвечивая сообщение от мужа.
– Нин, мне пора бежать, – стала собираться я, – но, если что – я на связи, звони мне в любое время дни и ночи.
Я зашла в комнату, взяла племянницу на руки и расцеловала в обе толстые щечки.
– Нормальный ребенок, – констатировала я факт, – растущий организм!
Нина стояла в проеме с бокалом и еле заметно кивнула. Было видно, ей не хотелось, чтобы сестра уходила, но остаться я не могла.
Она остановила меня в дверях.
– Ты только не распространяйся, ладно? Ни Глебу, ни тем более матери, я тебе одной доверилась.
– Ты меня знаешь.
Она знала, что я не из болтливых, обсуждать чужие тайны не стану, в этом она всегда могла положиться на старшую сестру. Сколько раз, имея возможность раскрыть ее перед матерью или знакомыми, я просто молчала, делая вид, что совершенно ничего не знаю. Никто никогда не пробалтывался о ее секретах, потому что на мне цепочка всегда обрывалась. Но сказать дежурную фразу было соблюдением ритуала.
Я обняла сестру и погладила ее по спине, близость родного человека должна успокаивать, как и его поддержка. Поцеловав Нину в щеку, я вышла из квартиры.
Конечно я никому ничего не сказала, для Глеба это была просто еще одна встреча с сестрой. Я немного соврала, сказав, что не смогла взять Митьку, поскольку Даша приболела, отчасти это было правдой.
Оставшийся день прошел как в тумане, я постоянно приглядывалась к Мите, пытаясь заметить за ним странности; параноики бы нашли их во всем. И как только я смогла уложить сына и остаться наедине со своими мыслями, пока Глеб говорил по телефону с другом, я сразу же открыла ноутбук.