Гагара (сборник)
Шрифт:
Я кивнула, но не очень уверенно. Когда еще он увидит? Ведь в разных классах учились.
Однако Тарасов с тех пор мучить меня перестал. И целых четыре года мне жилось относительно спокойно. Привычкам своим Борька, конечно, не изменил – пытался зацепить гадкими словами, но трогать не трогал.
А Владька – он таким добрым был! У него всегда глаза улыбались. До сих пор мне в человеке нравятся только глаза! Все остальное не так важно, а вот глаза!. Никогда меня Гагарой не называл. Ему мое имя очень нравилось. Каждый день меня после уроков ждал, чтобы домой проводить. Он жил в пятиэтажке, что перед самыми черемуховыми кустами. Идя по этой пустынной части дороги, мы всегда держались за руки.
– Ты одна здесь не ходи, – как-то сказал мне Владька. – Плохое это место.
Словно обладал даром предвидения. И даже тогда, когда перешел в пятый класс, в начальную школу к нам все время приходил. Не к кому-нибудь из мальчишек, а ко мне!. Ребята, конечно, дразнили. А Владик говорил:
– Ты на них внимания не обращай. Погавкают, погавкают и отстанут. Лично мне их мнение – тьфу! Что мыльные пузыри. Пусть себе летают. Каждый человек сам знает, что ему нужно. Тебе ведь хочется со мной дружить? – Еще бы! Я только смущенно улыбнулась. – Ну вот. А дразнят они от зависти. Им тоже хочется вот так с кем-нибудь за руку ходить. Правда?
Я соглашалась. Да и как тут было не согласиться? Он вслух произносил то, о чем я думала. Только раньше я не понимала, что такое «родственные души».
А потом его не стало. В шестом классе избили ни за что ни про что! Не ребята – взрослые. Его папа в суде работал. Какие-то там разборки. Он рассказывал, что отцу угрожать стали: мол, сына инвалидом сделаем. Но Владька не верил, что это может произойти. Однако произошло!
А через год у него цирроз печени начался. Это я сейчас понимаю про диагноз, а тогда… Просто скучала, пока он в больнице лежал. Помню, ничего не хотелось: ни играть, ни в школу ходить, ни уроки делать. Все, что требовалось, делала машинально, как робот. Потому что «НАДО!». Может быть, кто-то надо мной посмеется, но все равно скажу: дети тоже умеют любить! И может быть, даже сильнее, чем взрослые.
Его лечили не у нас – в Москве. И только потом перевели в районную больницу. Когда мне разрешили Владьку навестить, я на крыльях туда летела, как настоящая гагара! Вошла в палату и его не узнала. Мы ведь целое лето с ним не виделись. Меня родители на все каникулы к бабушке с дедушкой в деревню отправили. А он за лето таким худеньким стал… И даже ростом ниже. То ли я подросла, то ли так болезнь человека съедает. Пока в больнице был, мы с ним из трубочек для капельниц всякие украшения плели. Секретничать не будешь: не один он в палате. Больные уши тянут, к нашим разговорам прислушиваются. А вот когда домой выписали, о многом уже поговорить могли. Как сейчас, помню его слова:
– Никогда никого и ничего не бойся! Страх уродует не только душу, но и тело человека. Знаешь, какие у страха жалкие глаза! А если у тебя внутри есть уверенность и сила, это сразу во взгляде отражается.
Приду, бывало, от него домой и долго свои глаза в зеркале разглядываю. Есть ли в них сила? А он каждый день таял, как снег весной. И что удивительно: на боли никогда не жаловался. Только глаза такими большими становились, как у стрекозы. Так и хотелось в них смотреть, смотреть, смотреть!.
А за пять дней до смерти его мама к нам пришла. Говорит мне:
– Зайди к Владику сегодня, пожалуйста. Зовет он тебя, сказать что-то важное хочет.
С постели он уже не вставал. И даже голову от подушки не поднимал. Но, увидев меня, заулыбался, поманил рукой и прошептал:
– Проходи. Очень хотел тебя увидеть. Никого больше – только тебя! Ты самая лучшая девчонка на свете! – И стал гладить мою руку. А рука у него стала такая тоненькая, легкая, как сухая бамбуковая палочка. – Ты настоящая принцесса!
При этих словах у меня из глаз брызнули слезы. Меня никто еще никогда принцессой не называл! Чтобы справиться со слезами, закрутила головой. И увидела на стуле рядом с кроватью новый ранец, а на плечиках – новую школьную форму. Ведь приближалось первое сентября. Родители хотели вселить в него надежду, что все будет хорошо и он поправится. Но Владик этому уже не верил. Кивнув на обновки, грустно улыбнулся:
– Это родители всё себя тешат. Ну да ладно, Ванька сносит! – Ваней звали его младшего брата. И снова стал поглаживать мои пальцы. – Ты, Илонка, не переживай, когда меня не станет. На небо чаще смотри. Там будет моя звезда. И оттуда тебе помогать буду! Помни: я всегда рядом!
До сих пор не могу понять, как он, восьмиклассник, мог такое говорить?! Словно ему не четырнадцать лет, а тысяча! И он знал то, чего не знают другие!
На похоронах я не была. Поднялась высокая температура, даже бредить стала. Перед глазами проплывала все одна и та же картинка. Проплывала медленно, исчезая за горизонтом и вновь появляясь с какой-то другой стороны. Я – верхом на деревянной лошади-качалке, которую мне, кстати, Владик подарил. «Вырос, – говорит, – я из детского возраста. Ванька – тоже. Пусть тебе послужит». Лошадь белая, с зеленой уздой. Он раскачивает ее, потягивая за уздечку, а я скачу! И весь мир несется куда-то вместе со мной. Где там гадкий утенок? Нет его! Есть принцесса со звездой во лбу верхом на лихом скакуне и с длинным шлейфом тумана за спиной…
Врач отложила написанные странички и долго молчала. Умение Сусанны Арнольдовны так долго молчать поражало Илону. Будто никуда не торопится. Другие врачи все делают на бегу, а тут…
И тогда она первой нарушила паузу:
– Скажите, почему я становлюсь причиной несчастий других людей? Я ведь никому не желаю плохого! Просто защищаюсь. Или хочу защитить других. Ведь я имею на это право? Скажите, ведь имею?!
Но ответа не последовало.
Перед глазами снова демонстрировали фильм. Новая ступенька. Девятый класс.
Звонок на урок прозвенел давно, но шагов Аллы Ивановны в коридоре слышно не было. Обычно металлические набойки ее каблуков цокали по старому сухому паркету, как лошадиные подковы по каменной мостовой.
– Хоть бы заболела она, что ли! – раздался с последней парты унылый голос Витьки Чижикова. – А то вбежит сейчас и с ходу начнет всем мозги вправлять: «Почему учебники не открыты?! Что на партах развалились?! Не класс, а сборище идиотов! Недоумки! Разгильдяи! Тупицы!»
Витька интонацией передразнил Аллушку, как они меж собой звали классную. Передразнил так точно, что все парни разом заржали. Девчонки молча усмехнулись. Витька вошел в раж, и даже ершик его коротко остриженных волос вспотел: «Что ржете как лошади?! Правда глаза колет?! Бестолочи безмозглые!» – продолжал прикалываться он, копируя учительницу.