Галактика Интернет
Шрифт:
В самом деле, было бы удивительно, если бы Интернету, благодаря своей технологии, удалось избавить большинство людей во всем мире от глубоко укоренившегося в них политического недоверия. Так, например, во время губернаторских выборов в Калифорнии в 1998 году, на которые ссылаются Доктер и его коллеги в своем исследовании, Калифорнийским институтом публичной политики был проведен опрос репрезентативной выборки калифорнийских избирателей, который позволил установить, что 54% избирателей считали, что «государственных служащих не интересует, о чем думают люди вроде меня» (в целом по США этот показатель оказался равным 60%) (Baldasaare, 2000: 43).
В мире глубокого кризиса политической легитимности и недовольства населения своими представителями интерактивный многонаправленный канал связи, обеспечиваемый Интернетом, почти не находит активных пользователей по обе стороны линии связи. Политики и представляющие их институты публикуют через него свои объявления, бюрократически отвечая на запросы (за исключением предвыборного периода). Гражданское население не видит особого
И все же Интернет играет важную роль в новой политической динамике, характеризующейся тем, что я назвал «информационной политикой» (Castells, 1997). Доступ к государственной власти в нашем обществе большей частью основывается на политике в области масс-медиа и на информационных системах, провоцирующих поддержку или неприятие и тем самым определяющих электоральное поведение. А поскольку люди верят не программам, а только конкретным личностям, медийная политика оказывается в значительной степени персонализированной, строясь вокруг имиджа соответствующих кандидатов. Таким образом, политика в области СМИ ведет к широкому распространению «политики скандалов» (Rose-Ackermam, 1999; Thompson, 2000). Вот почему организация утечек информации в СМИ для дискредитации оппонента либо предоставление контринформации для восстановления репутации пострадавшего политика превратились в главное оружие современной политики. СМИ выступают в роли необходимых посредников, и для получения доступа в СМИ следует знать соответствующие каналы, а ряде случаев — располагать деньгами для производства и распространения нужной информации. СМИ не управляют политиками. Точнее, они формируют политическое пространство, а политики, стремящиеся освободиться от контроля партийных бюрократий, предпочитают устанавливать прямую связь с гражданским населением в целом, тем самым используя СМИ в качестве своего канала массовой коммуникации. Однако все меняется благодаря Интернету.
В принципе Интернет обеспечивает горизонтальный, неконтролируемый и при этом сравнительно недорогой канал связи «от одного к одному», а также «от одного ко многим». Как я уже указывал, политиками этот канал используется еще недостаточно активно. Зато Интернет все шире используют независимые журналисты, активные политики и прочая публика в качестве канала для распространения политической информации и слухов. Именно из-за его открытости многие из этих слухов никогда не будут выглядеть достоверными, как это видно на примере бесчисленных теорий заговоров, заполонивших Интернет-чаты и всевозможные радикальные сайты. Однако имеют место и случаи распространения через Интернет важной политической информации, которая бы никогда не смогла распространиться в таких же масштабах или с той же скоростью, если бы она циркулировала по медиа-мейнстриме. Так было в ситуации с первой информацией по делу Моники Левински, распространенной независимым лос-анджелесским журналистом через свой информационный бюллетень в Интернете, когда основные масс-медиа все еще занимались оценкой данной истории. Или в случае мемуаров лечащего врача Франсуа Миттерана, запрещенных для публикации французскими судами, но нашедших дорогу к французской публике с помощью Интернета, что вызвало резкую реакцию со стороны французских властей (я более подробно остановлюсь на этом в шестой главе книги). В эпоху Интернета больше уже не остается никаких политических секретов после того, как они выходят за пределы весьма узкого круга инсайдеров. Учитывая скорость распространения новостей, СМИ обязаны быть настороже и соответственно реагировать на такие слухи, оценивать их и решать, как их следует подавать; они уже не могут себе позволить отмахиваться от них, как прежде. Границы между сплетнями, выдумками и ценной политической информацией становятся все более расплывчатыми, что еще больше затрудняет использование информации в качестве основного оружия политиков в эпоху Интернета.
Таким образом, в настоящее время, вместо того чтобы способствовать укреплению демократии путем распространения знаний и стимулирования гражданского участия, использование Интернета ведет к углублению кризиса политической легитимности в результате предоставления более широкой стартовой площадки для политики скандалов. Проблема здесь, естественно, заключается не в Интернете, а в характере той политики, которой следует наше общество. Политики, которая в конечном итоге определяет государственную власть в то время, когда государства переживают трансформацию своей среды безопасности.
Безопасность и стратегия в эпоху Интернета: кибервойна, ноополитика,роение
Со времен Сунь Цзы и Клаузевица мы знаем, что война — это продолжение политики другими средствами. Таким образом, естественно предположить,чтоинформационная политика обусловливает возможность информационной войны и — в более широком плане — появление новой доктрины безопасности, соответствующей эпохе Интернета. В этом контексте возникает необходимость рассмотрения ряда важных вопросов. Я попытаюсь разобраться с ними, опираясь на результаты исследования, в течение нескольких лет проводившегося в Rand Corporation Джоном Аркилла и Дэвидом Ронфельдтом, которые, на мой взгляд, являются ведущими аналитиками по проблемам безопасности в рамках информационной парадигмы (1999, 2000).
Много
Тем не менее представляется, что опасения в отношении степени защищенности (по крайней мере, в случае администрации Соединенных Штатов) являются в известной степени надуманными. Хотя некоторые компьютеры в NASA и Пентагоне действительно были взломаны хакерами, электронная защита ключевых узлов системы, по-видимому, остается достаточно надежной. Я могу даже предположить, что ведущие мировые державы также располагают эффективными системами защиты. Однако любая система на самом деле является уязвимой, если не в центре, то на периферии. Это объясняется следующими двумя причинами. Первая состоит в том, что ключевые вопросы безопасности для любой страны касаются вовсе не компьютеров министерства обороны, а всей электронной сети, от которой зависит повседневная жизнь людей и функционирование экономики. А поскольку Интернет и компьютерные сети как таковые опоясали собой всю страну, фактически — весь мир, возможности для проникновения в системы безопасности представляются почти неограниченными. Тем не менее имеется мощное средство, способное повысить безопасность всей системы в целом: распространение передовой техники шифрования для организаций и физических лиц. Если сеть окажется в состоянии защитить себя по месту нахождения своих отдельных компонентов, осуществить вторжение в нее будет уже гораздо труднее. Однако власти препятствуют распространению техники шифрования под тем предлогом, что это может быть на руку преступным элементам. На самом деле, как показывает мой анализ в главе шестой, это лишь последняя попытка государства сохранить хоть какой-то контроль над информационными потоками, на которых держалась их власть на протяжении веков. Один из величайших исторических парадоксов заключается в том, что попытка контролировать информацию путем запретов на распространение способов шифрования оставляет государство и общество беззащитными перед атаками с периферии сети.
Существует и вторая важная причина уязвимости государства перед лицом кибератаки. Появление глобального сетевого государства, образованного в результате сотрудничества правительств всего мира в решении ряда проблем, включая вопросы обеспечения безопасности, и расширения этой сети за счет охвата ею все большего числа неправительственных организаций, привело к созданию электронной сети совместного управления. В этих условиях степень защищенности какого-либо отдельного узла (даже достаточно мощного) будет определяться уровнем безопасности всей сети в целом, который, разумеется, в среднем оказывается не очень высоким. Ответная реакция государств заключается в дифференцировании ими своей открытости сотрудничеству и в поуровневой организации сетей, в результате чего доступ к наиболее важным в стратегическом отношении сетям получают только самые проверенные и надежные партнеры. Однако сотрудничество в атмосфере взаимного недоверия ограничивает масштабы партнерства и в конечном итоге наносит ущерб совместным усилиям по обеспечению безопасности (например, международным полицейским акциям — единственному эффективному способу противодействия мировой криминальной экономике и международному терроризму). Другими словами, чем больше государство противится ограничению своего суверенитета (посредством шифрования или международного сотрудничества), тем уязвимее оно становится по отношению к кибератаке.
Более значимым следствием проблем обеспечения международной безопасности является возникновение ноополитики (если использовать терминологию, предложенную Аркилла и Ронфельдтом). Термин «ноополитика» относится к политическому измерению возникновения ноосферы, или глобальной информационной среды, охватывающей киберпространство и все остальные информационные системы (к примеру, медиа). Ноополитика может быть противопоставлена реальной политике [realpolitik], представляющей собой традиционный подход к повышению авторитета государства на международной арене путем переговоров, применения силы либо угрозы применения силы. Реальная политика в информационную эпоху не исчезает. Однако она остается государствоцентричной в век развития сетей, в том числе и сетей, объединяющих государства. В мире, характеризующемся глобальным уровнем взаимозависимости и формирующемся информацией и коммуникациями, способность воздействовать на информационные потоки и сообщения СМИ превращается в важный инструмент установления политической повестки дня. В самом деле, общественные движения и неправительственные организации стали гораздо более искусно воздействовать на умы людей во всем мире путем использования ноосферы, то есть в системе коммуникации и репрезентации, внутри которых происходит формирование понятий и выработка моделей поведения.