Галактика Интернет
Шрифт:
Публичная дипломатия, имеющая своим объектом общество, а не только государственную власть, превращается в существенно важную стратегию национальной безопасности, которая в состоянии предотвратить конфронтацию, повысить возможность заключения союзов и способствовать культурной и политической гегемонии. По своему характеру она отлична от пропаганды или public relations. Это реальная возможность вмешательства в процесс ментальной репрезентации, закладывающий основы общественного мнения и коллективного политического поведения. Она нуждается в технической инфраструктуре — Интернете, глобальных сетевых медиа. Она также нуждается в либеральном информационном порядке, способном обеспечить свободное перемещение идей и образов. Но она также подразумевает гибкость государственной власти и политических лидеров в том, что касается изменения их собственных идей и корректировки их точек зрения сообразно происходящим в глобальной среде преобразованиям. Другими словами, культурная гегемония — это не убеждение: она требует согласия на совместное развитие. Однако, поскольку политическая стратегия является средством для осуществления власти, здесь идет двойная игра. С одной стороны, обеспечение максимально возможной открытости глобального информационного и коммуникационного пространства для самых различных его пользователей (правительств, международных организаций, деловых
Однако, пока существуют государства, остается их raison d’etre [50] , в конце концов, их способность осуществлять насилие для защиты интересов, которые они представляют, включая и их собственные. Однако приемы ведения войны под воздействием компьютерных сетей также претерпевают изменения. Во-первых, в техническом отношении: электронные средства коммуникации, разведывательные системы, бесплотные летательные аппараты и управляемые с помощью спутников боеприпасы становятся главными видами оружия при военном противостоянии. Во-вторых, в стратегическом плане. В работающих на оборону «мозговых центрах» США и НАТО быстро набирает популярность новая стратегическая концепция. Это так называемое «роение» [swarming]. Она резко отличается от военных концепций, базировавшихся на массированной артподготовке, использовании бронетанковой техники и высокой концентрации войск. Для ее реализации требуются небольшие автономные подразделения, располагающие эффективными огневыми средствами, хорошо тренированные и обеспеченные информацией в реальном времени. Из этих подразделений будут формироваться «группы», способные в течение короткого промежутка времени сконцентрировать всю свою мощь на какой-нибудь цели противника, нанести ему максимальный урон и рассредоточиться. Такие «нелинейные» боевые действия лишают смысла понятие «линия фронта», представляя собой высокотехнологичную версию старомодной партизанской войны. Успех «сетецентричных» (по выражению Пентагона) боевых действий целиком и полностью зависит от надежности системы коммуникаций, способной поддерживать постоянную связь между узлами всеканальной сети. Сочетание спутниковой передачи данных и мобильных компьютерных сетей позволит подразделениям численностью до взвода координировать свои действия с поддержкой военно-воздушных сил и частей тылового обеспечения и превосходить противника в маневренности за счет своего преимущества в информированности: им будет известно, где они находятся, куда они направляются и что они должны будут делать в каждый конкретный момент боя. Кроме того, сам характер таких подразделений, рассчитывающих только на собственные силы, обусловливает их высочайшую инициативность без ущерба для координации действий, направленных на достижение поставленной цели.
50
Raison d’etre (фр.) — смысл существования.
Морской пехоте США уже удалось с успехом опробовать эту новую тактику в ходе боевых учений Hunter Warrior/Sea Dragon. Американские вооруженные силы, похоже, развиваются в направлении возникновения некоего гибрида из все еще доминирующей стратегии воздушно-наземных операций и стратегии роевых боевых действий. Свидетельством нового образа мышления стало принятие в 2000 году предварительного решения о постепенной замене танков легкими боевыми машинами, мобильность которых в большей степени соответствует требованиям, предъявляемым новым способом ведения боевых действий. Если такая стратегия будет принята, это приведет к громадным последствиям для вооруженных сил. Вся организация крупных корпусов, дивизий, полков и батальонов должна будет полностью изменена. Та же участь постигнет систему функционального разделения различных родов войск: пехоты, танковых частей, связистов, артиллеристов, саперов. Подразделения большей частью станут многофункциональными и будут полагаться на свои сетевые возможности обеспечения взаимной поддержки. Они также окажутся полностью зависимыми от процессов сбора и обработки информации. Фактически перетряске подвергнется вся военная структура. Кроме того, поскольку военные во все больших масштабах вступают в политическое и функциональное взаимодействие с вооруженными силами других стран, многофункциональность небольших подразделений сможет обеспечить строительные блоки для боевых групп, собираемых ad hoc в зависимости от целей и условий конкретной военной миссии. С другой стороны, совместимость коммуникационных и компьютерных систем и процедур образования сетей превращается в необходимое условие проведения совместной военной операции любого вида. Как указывают Аркилла и Ронфельдт (2000: 46), «эти положения доктрины не могут быть реализованы в отсутствие полностью интегрированной системы слежения и коммуникаций. Данные положения должны поспособствовать превращению вооруженных сил в "чувствительную организацию”, в то время как эта система будет играть ключевую роль в межсетевом взаимодействии боевых частей и подразделений. Системы командного руководства, управления, связи, компьютерного обеспечения, а также разведки и наблюдения (C4ISR) [51] способны дать такой объем информации, что потребуется сохранить "вид сверху” — масштабную картину того, что происходит».
51
C41SR system — обожающие аббревиатуры американские военные таким образом сокращают «Command, Control. Communications, Computers, Intelligence, Surveillance, and Reconnaisance System».
Сочетание автономности и «вида сверху» обеспечивается посредством поддерживаемого компьютерами межсетевого взаимодействия на земле между самостоятельными подразделениями, а также между подразделениями и центрами управления. Такие центры превращаются в «поставщиков» более широкой оперативной перспективы, нежели в «микроменеджеров» реальных операций.
Роение, похоже, представляет собой новый продукт стратегического мышления и военной практики, выступая в качестве единственного средства противодействия угрозам безопасности, исходящим со стороны международного терроризма и непредсказуемых вооруженных сил противника в различных регионах мира. В 2000 году военными в США было реализовано несколько
Политика Интернета
В процессе коэволюции Интернета и общества происходит глубокая трансформация политического аспекта нашей жизни. Осуществление власти происходит, прежде всего, на основе производства и распространения культурных кодов и информации. Контроль сетей коммуникации становится тем рычагом, при помощи которого интересы и ценности превращаются в руководящие принципы человеческого поведения. По аналогии с прежними историческими контекстами развитие этого процесса происходит весьма противоречиво. Интернет — это не средство достижения свободы и не оружие для завоевания одностороннего господства. Подходящим примером здесь может служить опыт Сингапура. Руководимый энергичным и компетентным правительством, Сингапур в полной мере использовал техническую модернизацию в качестве своего инструмента развития.
В то же самое время он считается одной из самых совершенных авторитарных систем в истории. Стараясь пройти поузкому пути между этими двумя разновидностями политики, правительство Сингапура предприняло попытку расширить масштабы использования Интернета своими гражданами, сохраняя политический контроль над использованием Сети посредством введения цензуры по отношению к Интернет-провайдерам. И все же результаты исследования, проведенного Хо и Захиром (2000), показывают, что даже в Сингапуре гражданское общество смогло использовать Интернет для расширения своего пространства свободы, выступлений в защиту прав человека и высказывания альтернативных точек зрения в ходе политических дискуссий.
В действительности свобода никогда не дана. Это постоянная борьба, это способность переопределять независимость и осуществлять демократию в любом социальном и технологическом контексте. Интернет предоставляет исключительные возможности для выражения прав граждан и для распространения человеческих ценностей. Разумеется, он не сможет заменить собой общественные изменения или политические реформы. Тем не менее путем относительного выравнивания фундамента для символических манипуляций и расширения числа источников коммуникации он все же вносит свой вклад в процесс демократизации. Интернет сводит людей на публичной агоре, чтобы они делились своими заботами и надеждами. Поэтому взятие народом под свой контроль этой публичной агоры, быть может, является самым главным политическим вопросом, который ставит перед нами развитие Интернета.
VI - Политика Интернета (II): приватность и свобода в киберпространстве
Будучи созданным в качестве инструмента достижения свободы, в первые годы своего повсеместного распространения Интернет, казалось, являлся предзнаменованием новой эпохи свободы. Государственная власть была почти не в состоянии контролировать коммуникационные потоки, способные игнорировать географию и пересекать политические границы. Свобода слова могла распространяться по всему миру без посредничества масс-медиа, ибо теперь многие люди получили возможность общаться со многими другими, не подвергаясь каким-либо ограничениям. Интеллектуальная собственность (музыкальные произведения, печатные издания, идеи, технологии, программное обеспечение) превратилась в объект совместного использования, поскольку после попадания в Интернет ее уже невозможно было держать под замком. Приватность обеспечивалась благодаря анонимности сетевой коммуникации, а также вследствие технических проблем с отслеживанием отправителей информации и идентификацией содержания сообщений, передаваемых с использованием Интернет-протоколов.
Эта парадигма свободы имела под собой как технические, так и институциональные основания. Технически ее архитектура ничем не ограниченной организации компьютерных сетей базировалась на протоколах, которые трактуют цензуру как техническую неполадку и просто обходят ее в глобальной сети, превращая контроль над последней в весьма трудную (если только вообще разрешимую) проблему. Это не какая-то особенность Интернета, это сам Интернет, каким он был произведен на свет его создателями, свидетельства чего я привел в первой и второй главах книги.
В институциональном отношении факт первоначального появления Интернета в Соединенных Штатах означал, что он развивался в условиях конституционной защиты свободы слова, которую обеспечивает американский суд. Поскольку инфраструктура глобального Интернета в основном базировалась в Соединенных Штатах, любые ограничения для серверов в других странах в принципе можно было обойти путем выбора обходного маршрута через какой-нибудь американский сервер. Разумеется, власти соответствующей страны могут идентифицировать получателей определенных видов сообщений при помощи своих средств контроля и наказать правонарушителей согласно действующим там законам, как это, к примеру, нередко происходило с китайскими диссидентами. Однако осуществление надзора и наказания представлялось чересчур обременительным, чтобы оказаться рентабельным в широких масштабах и в любом случае оно не способно было воспрепятствовать коммуникации через Интернет путем одиих лишь только штрафных санкций. Единственный способ контролировать Интернет заключался в том, чтобы вообще отказаться от использования Сети, однако странам мирового сообщества пришлось бы быстро за это поплатиться, если иметь в виду упущенные деловые возможности и потерю доступа к глобальной информации.