Галактики как песчинки
Шрифт:
Как всегда, прежде чем осуществить наблюдение, Директор быстро пробежал по собственному миру ощущений и восприятий; однажды, в чьих-то видениях, он испытал трудности своей ориентировки. Это был очень неудобный мир. Возведённые на Земле идеологические барьеры в сороковых прошлого столетия препятствовали любому прогрессу человеческого счастья.
В конце шестидесятых первые управляемые корабли плюхнулись на Луне.
В конце восьмидесятых принцип внутреннего порога сознания прошёл испытания на мозге спящего пациента. Применение способа обратной связи
И на разломе веков прибыли солитяне.
Они явились не в космических кораблях, а в камерах, именуемых “портматтеры” — сооружениях, похожих на дома, которые автономно высеивались на Землю из мира Солит.
Их паранаука не находила понимания на Земле, хотя земляне — ох, уж эти наивные земляне! — восхищались пришельцами.
— Они любили Землю! — убеждал себя Директор.
Он встречался с солитянами. С благословения землян, они загружали свои портматтеры земными богатствами и понимали под ними не золото или уран, а земные растения, животных и бабочек. Прелестный народ — умудрённые опытом дикари, легко воспринимающие саму жизнь!
Когда холодная война “разогрелась”, они исчезли, объявив, что никогда не вернутся.
Период жизни, когда все здравомыслящие люди поняли, что пришло время смерти надежд. И снова Земля осталась наедине с собой, потонув в бедах.
— Готово, сэр, — объявил металлический голос.
Директор напрягся. В следующее мгновение он погрузился в сон Флойда Милтона.
Просто великолепно!
После проклятых подвалов Мечтальника и бормотаний о глобальной войне такие видения просто согревали душу.
И все неё для Директора это было непостижимо и неправдоподобно.
Растения заигрывали с цветами — просто восхитительно; цветы распускались, цвели, увядали, выпуская ленты длиной ярдов в пятьдесят, которые волной плескались в мягком дуновении бриза, рассыпая душистые семена. Растения образовывали круг, и этот круг превращался в комнату.
По стенам второй комнаты проплывали, переливаясь, мириады рыбок с острыми, как у змей, языками. Они парили в водяных башнях, о стены которых, если прикоснуться, можно намочить руки. Поля маттертранзисторов в две молекулы толщиной сохраняли их естественное положение и форму в пунцовом воздухе.
Третья комната, казалась, утопала в звёздах. Повсюду порхали огромные мотыльки, присаживаясь ненадолго на звезды. При соприкосновении звезды отзывались нежной музыкой.
В следующей комнате, отражая закатные лучи солнца, на высокой траве, переливались всеми цветами радуги крупные капли росы.
В соседней с ней комнате падал вечный снег. Он опускался, превращаясь в большие кристаллы трех дюймов в диаметре, и исчезал, едва достигнув пола.
Каждая комната не походила на предыдущую, да и на любую другую тоже, потому что это был дворец Амады Малфрей, и находился он на
Хозяйка дворца только что вернулась с Земли с портматтерами, переполненными цветами и тиграми. Она давала бал и пригласила старых подруг, чтобы познакомить их со своим вторым мужем.
Число гостей перевалило за пятьсот. Большинство из них прибыли с мужьями — изысканно одетыми мужчинами, чьи изумительные одеяния резко контрастировали с чёрной полунаготой женских нарядов. Многие из гостей явились в сопровождении животных — гепардов, макао или гигантских ящериц, рост которых достигал трех футов, когда они становились на задние лапы. Великолепие людей и животных наполняло дворец.
Повинуясь искусственным потокам воздуха, качались и плавали яркие шары. Проплывали бокалы с напитками. Казалось, что пьют все, но выпито не слишком много. И ещё одно, что делало эту вечеринку не похожей ни на одну земную: разговаривали все, но никто не повышал голоса.
Ослеплённый блеском увиденного, Директор подумал, что никогда не встречал он и доли такого великолепия — столь фантастично это выглядело. Только теперь он понял, что это — скорее воспоминание, чем грёзы, которые большинство обитателей Мечтальника № 5 пестовали в своих коротких мрачных умишках.
Флойд Милтон словно побывал в этом невероятном мире. Он прогуливался по этим ярким эспланадам, освещённым аргоном, чей холодный свет играл бликами на лицах гостей. Не спеша фланировал по невидимой тропе, высоко вознесясь над веселящимся потоком приглашенных. Флойд ел экзотические яства, разговаривал с гостями на их причудливом — с заминками и паузами — языке.
Все это Милтон проделывал, потому что это ему, Милтону, принадлежал дворец. Да, он — второй муж Амады, и бал давался в его честь. Гости собрались ради него. Самая счастливая ночь в его жизни! И все же он не чувствовал себя счастливым.
— Ты чем-то озабочен, котёнок? — обратилась к нему Амада.
Она была похожа на землянок. Очень красивая. И лишь скудное обрамление вьющихся волос отличало её от представительниц прекрасного пола Земли. В её лице читалось всё, что мог увидеть человек на лице любящей жены, переживающей за своего мужа, чьё поведение непредсказуемо и несуразно.
— Все в порядке, Амада, — проворчал Милтон. — И, пожалуйста, не называй меня “котёнком”. Так ты называешь своего голубого тигра.
— Но это же комплимент, Флойд, — удивилась она, гладя зверя по голове. — Разве Сабиани — не прекрасный котёнок?
— Сабиани — тигр. Я — человек… Можешь ли ты понять и запомнить столь незначительную разницу?
Амада никогда не сердилась. Но сейчас обеспокоенность её возрастала.
Милтон признал, что это делало её ещё более желанной.
— Разница для меня вполне очевидна, — ответила она. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на очевидные вещи.
— Ну, а для меня это не слишком очевидно, — огрызнулся Милтон. — Что делают ваши люди? Вы пришли на Землю, чтобы забрать всё, что можно вывезти — деревья, траву, рыб, птиц…