Галерея «Максим»
Шрифт:
– Что за сарай вообще? Откуда ты его выкопал? – поинтересовался Гоча.
– Так… Дача знакомых, – уклончиво ответил Макс, помня наставления дяди Влада.
– Черт, ну и развалины, – комментировал Яр. – А вон тот гнилой скворечник – похоже, туалет? Офигеть! И тут нам жить предлагается?
Максим только усмехнулся про себя. Он уже знал, что такое поведение Яра – не более чем дешевые понты. Во время разговора с ним его адвокат как бы случайно обмолвился, что родители Ярослава никакие не бизнесмены, а обычные менеджеры по продажам. Просто Яр выжимал их досуха, требуя машину, мобильник и деньги на свои развлечения, а сам врал приятелям с три короба. Раньше Макс, узнав такие вещи, обязательно разоблачил бы обман и поднял Яра на смех, а сейчас ему было уже наплевать на это. Какая, на фиг, разница?
– Да ладно, сойдет, – махнул рукой Гоча. – Все лучше, чем на нарах чалиться.
Внутри дома было темно и сыро, пахло гнилым мхом и мышами. Парни закрылись на засов с внутренней стороны.
– Свет, короче, зажигать нельзя, чтобы соседи не заподозрили, – инструктировал Максим. – И ставни с окон убирать тоже нельзя. У меня фонарик с собой, и тут где-то есть погреб, около него лежат свечи. Ими можно пользоваться, но только подальше от окна. Холодильник работает, там хавчик. Еще в погребе продукты есть. Обогреватель должен быть. И плитка электрическая.
– Да, неплохо тут все оборудовали, – присвистнул Гоча. – Слушай, а водка есть?
– Не знаю. Я об этом как-то не подумал…
– Хреново! Я выпить, край, как хочу! Нажраться и забыться! – подхватил Яр.
– Ну, давай посмотрим в погребе, – предложил Максим.
– Давай-давай! – обрадовался Ярослав. – Где тут волшебное светило? Ага, вот оно! Ты лезь туда и, если что найдешь, подавай мне или Гоче.
– Да погоди ты! – осадил его Гоча. – Давай сначала холодильник найдем. У меня колбаса в сумке, убрать надо, а то испортится, на хрен. Новую-то не купим.
– Еще надо обогреватель найти, – сказал Макс, – а то тут холодрыга такая! Вот он, вижу. – Он указал на новенький импортный масляный радиатор – не иначе мама позаботилась.
– И я кое-что нашел. – Гоча вытащил из-под шкафа старенькую электрическую «пружину».
– Класс! Давайте включим оба, быстрее прогреется, – обрадовался Яр. – Где тут розетки-то?
– Лишь бы проводка нагрузку выдержала, – проговорил Макс.
– Да ладно, – отмахнулся Яр. – Фиг ли ей будет!
Через некоторое время они уже полностью освоились в маленьком домике, состоящем из двух комнат и отгороженного закутка, служившего тут «кухней-столовой». Зажгли найденные свечи, осмотрели нехитрую мебель – узкий, но массивный шкаф, допотопный диван-книжку, узенькую тахту, качающийся стол, старый венский стул и пару табуреток. Слазили в погреб, там оказалось много чего интересного: всевозможные консервы, банки с соленьями, два блока сигарет и – о удача – трехлитровая банка с мутной жидкостью, судя по запаху, самогоном.
Наверху тоже нашлось чем поживиться: холодильник-карлик «Минск» был забит до отказа. В нем обнаружились сыр, колбаса, жареная курица, какой-то мясной рулет, молоко, кефир и еще куча всяких вкусностей – привезенное с собой уже просто некуда было впихнуть. Только теперь ребята осознали, насколько голодны. Забравшись с ногами на диван, они устроили настоящий пир – ели руками курицу, разрывая ее на части прямо в пакете, и запивали самогонкой. Яр, не переставая жевать, рассказывал, как тайком смылся из дома. По совету Макса он ни словом не обмолвился родителям, просто накидал вещей в сумку и дал деру, как только предки уснули. Гоча тоже поведал, с какими приключениями выбирался среди ночи со своей окраины. Максим строил планы на то, как они будут тут жить и чем заниматься. Точно следуя негласному договору, никто из ребят не затрагивал ни одной из неприятных тем, не говорил ни об аресте, ни о том, что послужило поводом для него.
Поев и выпив, парни стали от нечего делать шататься по дому. Заглянули в шкаф и – о чудо – обнаружили там старенький черно-белый телевизор «Горизонт». Стряхнув с него пыль, водрузили на табуретку и, зажав пальцы крестиками, включили. Заработал! Плохо, с помехами, изображение периодически дергалось, и ловилось всего три основных канала, но звук был очень даже ничего.
– Ну вот, хоть не так скучно будет! – обрадовался Гоча.
– Надо окна занавесить одеялами, что ли, – предложил Макс.
– Дык, там же ставни, – Яр икнул.
– Ну, чтобы не слышно было… Вдруг кто-то забредет на участок?
Из комнаты живо сделали кинозал – вместо штор повесили цветастое одеяло, телик поставили задней частью к окну, диван передвинули к стене напротив. Разлили по треснутым чашкам еще самогонки и уселись смотреть телевизор.
– Прикиньте, мужики, ща переключаем программу – а там наши рожи в криминальной хронике показывают, – Яр делано хохотнул.
– Да ладно, не мечтай! – ухмыльнулся Гоча. – Мы ж не банк ограбили, калибр маловат…
Без самогона, наверное, им было бы очень скучно. Но мутная белая жидкость в трехлитровой банке скрасила время. К вечеру они выдули уже почти половину бормотухи. Макс и Яр отрубились – первый на диване, второй на тахте в дальней комнате. Гоча, как самый стойкий, еще держался. Сидел за столом, ел копченую колбасу, откусывая прямо от батона, глядел одним глазом в телевизор и думал.
В детстве у Георгия Клюева была одна мечта: ему очень хотелось попробовать черную икру. Нельзя сказать, что он был совсем уж не знаком с ней. Видел он ее и в кино: раз в месяц их водили в местный кинотеатр на просмотр отечественных картин. В фильмах герои жили не так, как он: прилично одевались, спали в собственных квартирах, проводили праздники в кругу семьи, и на столах у них нередко он замечал ее самую, вожделенную икру. Видел он ее и на прилавках магазинов, когда удавалось сбежать на часок из детдома. Видеть-то видел, а что толку? Это все не давало никакого представления о самой ее сути, ее вкусе, ее запахе. Наверняка, казалось ему, это потрясающее лакомство, похлеще шоколада. Да и может ли быть иначе, когда такая маленькая баночка стоит в десять раз больше, чем сгущенка? Из золота она, что ли? Вон Сашка Караулов, после того, как с новыми родителями не сжился и обратно в детдом вернулся, рассказывал, что вроде пробовал ее. Правда, ничего путного из него Жора так и не вытянул, о вкусе тот говорил как-то расплывчато, все больше глаза к потолку закатывал. Может, и не ел совсем, а только врал.
Когда же настал долгожданный час и Жорка смог позволить себе попробовать вожделенный деликатес, он испытал жуткое разочарование. Странная неоднородная масса, крупинки, неприятно лопающиеся на языке, и солоноватое послевкусие – и это все?
В детстве, в детдоме, все было просто: есть хорошее, есть плохое, белое и черное, есть дети с родителями, а есть они, маленькие затравленные волчата, никому не нужные, обреченные и вынужденные выживать каждый в меру своих возможностей. После того как он вышел из детского дома, все стало по-другому. Растерянный, совершенно не готовый к самостоятельной жизни мальчик очутился в большом мегаполисе, абсолютно один. Первым делом он отправился навестить своего друга Вадика, которого пять лет назад усыновили. Все эти годы он переписывался с ним и ждал встречи. К его огорчению, друга не оказалось дома.
Дверь открыла его мама – улыбчивая ухоженная женщина лет сорока пяти. Она радушно приветствовала Жорку, сообщила, что Вадик ушел с друзьями в поход и вернется только завтра к вечеру, но все равно пригласила войти и посидеть, раз уж приехал. Он с радостью согласился – все равно идти было некуда. Хозяйка накормила его до отвала, потом поставила на стол бутылку водки, расспрашивала про жизнь в детдоме и все время подливала в его стопку. Жорка немного захмелел, а потом….
После, когда он распрощался с этой женщиной, ему было очень стыдно – как по-дурацки себя повел! И как теперь он будет общаться с Вадиком, когда он так бесцеремонно лег в койку с его приемной матерью? Впрочем, женщина, кажется, тоже чувствовала себя не совсем хорошо. Бормотала под нос что-то про сына, начиркала номер их телефона и попросила обязательно Вадику позвонить. А напоследок и того круче – сунула в руки шелестящую купюру. Жорка чуть не грохнулся от удивления – надо же, у него появились деньги. А бабки в то время ему позарез нужны были, в кармане совсем пусто. Помыкавшись, помыкавшись в Москве, он решил все же набрать номер друга – может, посоветует, куда пойти, куда податься, может, денег одолжит. Найдя в кармане смятую бумажку, он набрал семь цифр, наскоро записанных мамой Вадика. После долгих гудков она взяла трубку.