Галерея «Максим»
Шрифт:
Илья с трудом сдержался.
– Хорошо, – сказал он. – Пусть будет так. Если тебе хочется именно так обо мне думать, что же, это твое право. Я не стану ничего тебе объяснять, у меня уже было достаточно времени, чтобы уяснить – мы с тобой никогда друг друга не поймем. Изменить этого я никак не могу. Могу лишь избавить тебя от жизни с черствым и бессердечным человеком.
Новый год они встречали вдвоем с Мариной. Илья был уверен, что наступающий двухтысячный год – это уже новый век, миллениум, но его директор объяснила, что он заблуждается.
– Вот представь, Емельянов, – сказала она, – ты покупаешь в магазине яйца. Два десятка. И скажи – к какому десятку относится десятое яйцо? К первому или ко второму? Вот так же и с годом.
Илья вынужден был признать ее правоту, хотя сделал это без особой охоты. Очень уж было бы здорово, если бы все перемены в жизни были сразу, чтобы его новое дело и переезд на новое место совпали бы с наступлением нового века и нового тысячелетия.
С новым жильем вообще получилось очень интересно. Оказывается, у Белозерского уже давно было готово здание под галерею – свежеотреставрированный двухэтажный купеческий особняк в Замоскворечье. И после того как Илья дал согласие, особняк перешел в его распоряжение. Первый этаж был полностью отведен под экспозицию, а на втором располагался офис, и оставалось еще более чем достаточно свободного места. И когда Марина, сидя рядом с обалдевшим от ее наглости Ильей, принялась рассказывать Белозерскому, какое у художника Емельянова сейчас в жизни трудное положение – он разводится с женой, но лишать супругу квартиры не хочет, а уйти ему совершенно некуда, – министр только плечами пожал, мол, тоже мне проблема. Пусть селится на втором этаже, над галереей. Так у Ильи появилась новая квартира, с огромнейшей студией и еще множеством комнат, которые он просто не знал, как использовать. Поскольку ремонт не требовался, помещение переделали под жилье, на удивление, быстро. Илья сразу решил, что заберет с Басманной только самое необходимое – картины, художественные принадлежности, свою одежду и несколько дорогих сердцу старых вещей, оставшихся как память о маме, о дедушке и о бабушке. Все остальное они купили. Маринка с энтузиазмом моталась с ним по магазинам, помогая выбирать мебель, бытовую технику и всякую житейскую мелочовку вроде посуды и постельного белья. Она же подыскивала ему помощниц по дому, одну кандидатуру отвергая за другой. Илья с улыбкой наблюдал за ее активностью. Пока Марина выбирала домработниц, он вел свое нехитрое хозяйство один и прекрасно с ним справлялся. Как ни странно, жить одному стало гораздо легче и проще.
Как раз под Новый год Марина тоже, как она выразилась, стала свободной женщиной, вроде бы рассталась или просто поругалась со своим то ли Дмитрием, то ли Виктором, и предложила Илье на выбор три варианта: праздновать у него, у нее или в ресторане. Илья остановился на ресторане, потому что принимать гостей в новой квартире еще не был готов, а бывать у Марины не любил из-за ее кота Виконта, очень самовлюбленного и очень пушистого перса. Илья кошек не жаловал и к тому же страдал аллергией на шерсть, к счастью, в легкой форме.
Марина сама выбрала ресторан – небольшое, но чрезвычайно респектабельное заведение, неподалеку от его нового жилья – и забронировала там столик. Глядя на нее, свою подругу, сидящую теперь напротив, в красивом переливающемся платье, с бокалом коллекционного шампанского, он все думал, как же ему повезло с ней. Ведь никому он не нужен, кроме нее! Ни у кого нет такой женщины-друга, целью которой не выйти замуж и сесть ему на шею, а просто порадоваться его успехам…
– Давай, Емельянов, за тебя! – подняла фужер Марина. – Скажу откровенно, я рада, что ты развелся. Все время не могла понять, что нашел ты в этой своей кукле Барби… Ну да ладно. Главное – все позади!
Илья молча чокнулся с ней бокалом.
– Теперь тебе надо устраивать свою личную жизнь, – наставнически продолжила подруга. – Найти себе, наконец, нормальную женщину…
– Марин, ты шутишь, что ли? – возмутился Илья, отпивая ледяное шампанское. – Какие женщины? У меня сын погиб два месяца назад, я до сих пор в себя прийти не могу. Да и на развод мы еще не подали… Нет, меня сейчас ничего не интересует, кроме работы.
– Ладно, это тоже дело, – кивнула она. – Работай, Емельянов, я только «за».
Время близилось к полуночи, когда Илья вдруг подумал о той девушке, кажется, Лене Гороховой, которая приходила к Алле сказать, что ждет ребенка от Максима. Как она, интересно, сейчас, где встречает праздник, какое у нее настроение, что она чувствует в преддверии Нового года? Радость и надежду? Или наоборот? Вдруг она сейчас плачет и недоумевает, за что судьба обошлась с ней так жестоко?
– Ты чего загрустил, Емельянов? – поинтересовалась Марина, отправляя в рот полную ложку десерта.
– Да что-то пришла на ум девушка Макса, – поделился он. – Помнишь, я тебе рассказывал?
– Помню, – Маринка редко что-то забывала. – И что?
– Да вот подумал, где она сейчас, что с ней…
– Где-где? Да водку пьет с друзьями. Ты что, сам не знаешь, как в общагах Новый год празднуют?
На следующий же день после разговора с женой о Лене Илья поделился этой информацией с Мариной, с которой давно привык обсуждать свои семейные дела. И – редчайший случай – его импресарио оказалась полностью солидарна с Аллой. Марина тоже на сто процентов была убеждена, что девушка – просто аферистка, которая норовит нажиться на чужом несчастье. А вот у Ильи такой уверенности не было.
– Знаешь, я решил разыскать ее, – сказал он. – Хочу сам поговорить с ней, чтобы выяснить, что и как. Что, если все-таки прав я, а не вы с Алкой? И девушке действительно нужна помощь…
– Вот этого-то я и боялась, Емельянов, – отвечала Марина, наблюдая за официантом, вновь наполнявшим их бокалы. – Как знала, что, как только у тебя появятся деньги, ты станешь мини-филиалом Общества Красного Креста и Красного Полумесяца. Денег еще особо нет, а ты уже готов помогать всем подряд…
Неизвестно, что бы еще сказала Марина, но тут внимание их обоих, да и всего зала, привлекло выступление президента Ельцина, который сообщал о своем уходе в отставку. Это было значительной новостью. Похоже, страну ожидали большие перемены…
Сразу после праздников они с Аллой подали на развод. К тому времени Илья уже по уши погрузился в работу. Впервые за долгое время он почувствовал прилив творческой энергии. Ему казалось, что он избавился от груза прошлого и теперь сможет создать что-то новое, особенное… Даже стиль его и то поменялся – стал менее резким, более плавным, не таким мрачным, как раньше. И это при том, что его работы не были радостными – в каждой картине хотелось отобразить всю боль и горечь, оставшиеся после такой нелепой разлуки с сыном, всю вину перед ним, всю тоску. И, похоже, получалось, Белозерский был в восторге от его новых работ. Но главное, что в кои-то веки и самому Илье нравилось то, что возникает на холсте, и он наслаждался этим давно забытым ощущением.
Теперь у него появилась и другая работа, помимо живописи, – галерея. Пока она существовала только в проекте, помещение практически пустовало. Но уже сейчас, на подготовительном этапе, Илья знал, что назовет ее «Галерея Max». Несведущему человеку это будет казаться сокращением от слова «максимум» – максимум таланта, максимум вкуса, максимум успеха. Но на самом деле это будет память о его сыне. Не о том подонке, который цинично изнасиловал влюбленную в него девочку и по пьянке сгорел в сарае, а о том светлом мальчике, который семнадцать лет назад ляпнул на холст испачканную в краске ладошку. О том сыне, о котором Илья всю жизнь мечтал, которого хотел воспитать и, увы, не сумел.