Галерея мужских пороков
Шрифт:
— Да, — кивнула Римма. — Даже я не могу продержаться в чужом облике больше полутора часов. Это очень мощное колдовство — без специальных зелий трудно обойтись.
И тут Алиса поплыла. Магия. Колдовство. Зелья. Ее бабка — ведьма. Рядом с ней — ведьма. Она сама — ведьма. Очнулась она, почувствовав, что Римма бьет ее по щекам и брызгает на нее термальной водой.
— Бывает-бывает, — успокаивала Римма Алису. — Ладно, на сегодня хватит.
И правда — уже совсем стемнело, пенсионерки разошлись, мамаш с колясками сменили подростки, и даже шум с дороги сделался
— А может, поедем ко мне? — с робкой надеждой предложила Алиса.
— Извини, но тебе на сегодня действительно хватит, — улыбнулась Римма. — Пока. Я позвоню.
Она встала, пошла по дорожке в противоположную от главного входа сторону — и то ли Алисе померещилось, то ли ведьма растаяла, как тень, в темноте и тумане, поднявшемся от воды?
Почти ничего не замечая вокруг себя, Алиса вышла из парка, обругала таксиста, который все-таки смылся, подлец, позвонила Фае с извинениями и пешком отправилась домой.
Так. Имеет ли смысл отказываться от предположения, что она лежит на больничной кровати, все еще под воздействием наркоза и бредит? Может, она не выжила в автокатастрофе?
Лучше все-таки отказаться, потому что тогда уж совсем все невероятно.
Хорошо. С ней происходит нечто странное, но, возможно, версия «Твоя бабушка — ведьма» — та еще чушь. В любом случае, даже если предположить, что ее окружают странные люди, которые решили убедить ее в присутствии сверхъестественного, все это очень и очень подозрительно.
Ухнуло в животе.
А если она и правда ведьма? Это реально?
Ну… Вся наша жизнь выстроена на шатком фундаменте: с одной стороны, мы верим в бога, молимся, просим его о всяких вещах, обращаемся за поддержкой, защитой, но при любой возможности так яростно отрицаем все непонятное, так усердно обличаем людей, поверивших в чудо… Это как шпильки — красиво, но неудобно. И без них не хочется, и с ними — невмоготу.
Алиса остановилась и посмотрела на кольцо. Оно стало почти белым, словно в воде размешали молоко, и лишь в глубине слабо светилось розовым.
Затянутое серыми тучами небо вдруг разразилось дождем. Не то чтобы ливнем, но гаденьким таким, частым дождиком — если быстро добежать до остановки, вряд ли промокнешь, но вот прогулка грозит насквозь мокрой одеждой.
Алиса приняла единственно верное решение: промокнуть и быстро поймать машину, чтобы не простудиться. Она подставила разгоряченное от событий и быстрой ходьбы лицо каплям воды, раскинула руки, повернула их ладонями вверх, остановилась посреди улицы и закрыла глаза.
— Мать твою! — услышала она откуда-то спереди.
Приоткрыв один глаз, заметила, как от нее шарахнулась какая-то тетка в плаще. Осмотрела себя и расхохоталась: капли дождя, не долетая до ладоней, поднимались вверх!
О, боже мой! Боже мой…
Странное чувство всемогущества, избранности, с которым она жила всю жизнь, — это все правда! Она — особенная, она выше всех, она — ведьма! Алиса закружилась по улице, под дождем, редкие прохожие, вприпрыжку мчавшиеся к подъездам и автобусным остановкам, только что пальцем у виска не крутили, но как же ее не волновали эти людишки, обыватели, растения — она была вне системы, за границей их понимания!..
О-о-о… Значит, все правда! Она лучше, она выше всех этих существ, которые чувствуют лишь боль, голод и холод, в то время как она замечает малейшие их переживания, так остро, что иногда кажется — порежется, ощущает их ауру, их грязные и светлые мысли, их убожество, их ничтожные благие порывы!
Алиса всегда понимала, что для нее открыт странный мир настроений, мир, в котором заурядный обыватель, среднестатистический скептик, ничегошеньки не понимает, потому что ему страшно увидеть глубину — собственную глубину, страшно заглянуть в этот космос, который мы называем душой, страшно прикоснуться ко всему, что больше и глубже потребностей физиологии, потому что высота доступна не всем. В человеческом мире за высоту даже требуют денег — за пентхаусы, за горные вершины — человек, ощутивший внутри себя искру, лезет, карабкается, преодолевая ужас, выглядывает из иллюминатора самолета, но не знает, жалкое существо, что можно воспарить — взлететь над собственным страхом, и тогда ты не животное, тогда ты «по образу его и подобию»…
Алиса остановилась — а в голове еще все кружилось — и зашаталась, отчего расхохоталась еще громче, и это был смех не простой женщины, добившейся успеха в жизни, это был хохот ведьмы, который почувствовали заскулившая собака, и кошка, поджавшая хвост, и даже ворона испуганно каркнула и побежала прочь, ленивая тварь.
Глава 7
Алиса шлепнулась в кресло, включила компьютер и уставилась на Веру, которая зашла без стука.
— Хорошо выглядишь, — сообщила она Алисе. — Но я что… Короче, Бек вернула Олю.
Алиса глубоко вдохнула.
— Черт! — выругалась она.
Вера присела.
— Буквально час назад, — добавила она. — Может, отравить ее?
— Ей что, Милош устроил головомойку? — поинтересовалась Алиса.
Милош, американец польского происхождения, владел издательским домом.
— Типа нет, — Вера покачала головой. — Она сама. Милош ведь в Австрии. Но точно я не знаю.
— Твою мать, твою мать, твою мать!.. — взвыла Алиса. — Опять двадцать пять!
— Блин, она, конечно, заколебала со страшной силой, — согласилась Вера. — Тебе, кстати, не кажется, что она меня выживает? Эта ее речь о вреде секса вчера…
— Выживает, — кивнула Алиса. — Но ты понимаешь… А чем ее можно отравить?
— Ядом? — предположила Вера.
— Гм… — буркнула Алиса. — Какая боль…
— Алиса, я тебе сейчас скажу одну очень важную вещь, но ты только на меня не ори, — было заметно, что Вера собралась с духом ради этого разговора. — Я, наверное, через два-три месяца уволюсь.
— Что-о? — Алиса сложила руки на груди. — Ты вот так легко сдашься?
— Типа того, — кивнула Вера. — Понимаешь, не то чтобы я сдалась, но просто мне предложили работу, где не надо будет выцарапывать каждое свое слово ногтями.