Галерея мужских пороков
Шрифт:
— Очень интересно! — воскликнула Алиса.
— Давай подъезжай через два часа на Саввинскую набережную… — она продиктовала адрес и отключилась.
— Эй! — крикнула Алиса в трубку. — Алло! Сука! — закричала она и швырнула мобильник на диван. — Вот гадина!
— Что? — подала голос Маша.
— Эта тварь назначила мне встречу через два часа и даже не поинтересовалась — могу ли я? Что за хамство? Кто она такая? — бушевала Алиса. — Никуда я не поеду!
— Придется, — заявила Маша. — На такие свидания просто так не приглашают.
— Круто, да?! Мне что, оказали честь?! — не успокаивалась Алиса.
Маша встала, села рядом с Алисой на диван и обняла ее. Странно было ощущать на плече
— Да ладно, что ты истеришь? — удивилась Фая. — Поезжай, устрой им ад на земле!
— Это они мне устроят ад на земле… — буркнула та.
— Алиса сдрейфила! — расхохоталась Фая. — Да чего ты…
И тут Алису прорвало.
— Чего я? — заорала она. — Да мне просто смешно! Ты говоришь об этом так, словно я еду на свидание к незнакомому парню, а я, между прочим, собираюсь на встречу с Сатаной, и Бог знает, от чего зависит, где я окажусь в следующее мгновение — возможно, на раскаленной сковороде! Весело тебе, да? Подружка — ведьма, невидимая проклятая домработница — уж, наверное, покруче, чем Каннский фестиваль — столько новых ощущений!
— Какая же ты зануда! — воскликнула Фая и закатила глаза.
— А ты долбаная эгоистка, для тебя ничего святого нет, лишь бы шоу продолжалось, и ты ни фига не понимаешь, что у меня тут вопрос жизни и смерти!
— Не ори на меня! — завопила Фая. — Заткнись, дура!
— Это ты заткнись, ничтожество! Отвали!
Фая бросилась на нее, Алиса замахнулась рукой, и тут случилось нечто совершенно невероятное. Перстень вспыхнул, а Фая подлетела вверх, пронеслась по комнате и плюхнулась на шкуру у камина.
— А-а! — взвыла Фая, которая, к счастью, упала на бок, а не на спину.
Марьяна, выпучив глаза, смотрела на подругу. А Маша перехватила руку Алисы, уставилась на перстень и прошептала:
— Глаз Нефертити…
— Вот что я тебе хочу сказать, подруга, которая решает вопросы жизни и смерти! — озверевшая Фая поднялась на ноги и зло смотрела на Алису. — Ты считаешь, что ты такая умная, все у тебя под контролем, и думаешь, что мы с Марьянкой легкомысленные сучки-щучки, которым все само пришло в руки! А на самом деле ты просто закомплексованная мымра, которая ко всему относится слишком серьезно, и в этом, дорогая, твоя большая, нет, огромная ошибка! Если ты, дура, будешь уверена, что в жизни все так страшно и мрачно — ничего у тебя не получится! Ты жива? Ты здорова? Значит, не о чем волноваться, и со всеми проблемами справишься — просто потому, что нет таких трудностей, которые могут лишить тебя права радоваться жизни, что бы с тобой ни происходило!
Алиса, как загипнотизированная, слушала Фаю, которую, разумеется, не считала способной пойти дальше рассуждений, что круто в этом сезоне — Гуччи или Джимми Чу. Да, она считала подружек избалованными стервочками, которым сладкую жизнь преподнесли на тарелочке из лиможского фарфора, а себя — независимой женщиной, которая сама себя сделала.
И, конечно, втайне от самой себя она им завидовала. До чертиков в глазах завидовала той легкости, с которой подружки неслись по жизни, их детскому восторгу, непринужденности, умению искренне, от души, радоваться и горевать. Алисе же всякий раз, когда что-то не получалось или только могло не получиться — теоретически, казалось, что жизнь разваливается, что все ее ошибки в один роковой момент сольются в ком, который рухнет с горы и раздавит ее.
Ко всему прочему она не верила в дружбу. Еще она не верила в любовь, но это уже другой разговор. Ее лучшая подружка Наташа, с которой они вместе поступали на журфак, вместе валялись в ногах у преподавателей, вместе любили Джонни Деппа, удирали от психопатов, которые везли их с Клязьмы и завезли черт-те куда, вместе переживали Наташин аборт и Алисин
Когда Алиса уже работала в штате «Глянца», а Наташа писала музыкальное обозрение в «Вечерней Москве», у нее случился безумный роман с женатым мужчиной. Формально он был женат, на деле жена убежала к какому-то актеру, и Наташа стала ему всем — другом, любовницей, домработницей, секретарем. А потом жена вернулась, и любовник сказал: «Извини, у нас был прекрасный „курортный“ роман», а жена добавила (по телефону): «Посмотри — где ты и где я?» Наташа, конечно, понимала, что она — в газете «Вечерняя Москва», где платят мало, работаешь много и можешь лишь надеяться, что когда-нибудь потом тебя примут в «Коммерсант» и ты будешь наравне с высокомерными сотрудниками престижного издания получать высокие гонорары, ездить за границу и с утомленным видом говорить, что в Каннах в этом году было, как всегда, скучно. Разве она могла сравниться с бездельницей, светской львицей и профессиональной тусовщицей, которая в месяц тратила пятьсот долларов на маникюр?
Наташа рыдала, заходилась в истерике, отказывалась есть и мыться. Алиса отволокла ее в салон, оплатила краску, стрижку, солярий, массаж, заставила купить новые джинсы и сапоги на шпильке, таскала за собой на все вечеринки и знакомила с молодыми людьми — пока Наташа, наконец, не схлестнулась с милым молодым человеком, который жил на Рублевке, не переехала к нему и не устроила Алисе сцену — мол, та хочет отбить у нее парня, и, вообще, она их объедает, пора и честь знать — отдыхает у них уже вторые выходные подряд!
Лучшая подруга…
— Ты ушиблась? — спросила она Фаю.
— Пока не знаю! — буркнула та. — Меня адреналинит.
— Ты зря думаешь, что мы за тебя не переживаем, — к Алисе подошла Марьяна. — Ты просто сама всегда от нас отстранялась. Честно. И Файка права. Будь уверена в себе, и все у тебя получится. Мы с тобой.
— И не бойся! — добавила Маша. — Они будут тебя запугивать, стращать, представление устроят — но ты не дрейфь, это все лишь бутафория. Все у тебя внутри. Тем более, у тебя есть Нефертити.
— Слушай, а это я кольцом Фаю… — Алиса запнулась и помахала руками, помогая себе. — Подбросила?
Машина жуткая голова кивнула.
— Кольцо чувствует твою силу, — пояснила она. — И помогает тебе. Это большой плюс.
— Ну, ладно, надо собираться, что ли? — уныло произнесла Алиса.
— Надо бы, — кивнула Марьяна. — А мы к твоему приезду пиццу закажем.
Алиса на десять минут забежала в душ, переоделась, причесалась, попрощалась с подружками и выехала на дорогу. Шел противный мелкий дождь, фонарей почти не было, и Алисе чудилось, что ее преследуют страшные тени, бегущие вдоль леса. Понадобилось недюжинное усилие воли, чтобы убедить себя в том, будто все это ей мерещится и красные точки по бокам от дороги — лишь плод нездорового воображения, а не какие-нибудь жуткие существа, затаившиеся во мраке.
На Садовом ей полегчало — огни, машины, дома, все это мелькало и отвлекало от чудовищ, но на набережной Алису опять настиг мерзкий страх. Заводская зона — пусто, уныло, сыро. Алиса подъехала к зданию, где раньше находился знаменитый клуб, и оставила машину на стоянке. Рядом был дом, куда ее пригласила (если можно так выразиться) Римма. Алиса сотни раз проезжала мимо и думала — это какой-то цех, таксопарк, что-то неинтересное и утилитарное. На здании даже висела затертая табличка, из которой следовало, что здесь находится ОАО «ЛАБОРАТОРИЯ АД». Подобную таблицу много лет назад Алиса видела в студии Артемия Лебедева — где-то он ее украл, и тогда он говорил, что значит этот «АД» — какие-то Автоматические Двигатели, что-то в этом духе, но сейчас ей показалось, что АД — это именно ад.