Галерея мужских пороков
Шрифт:
— Вот, надо это надеть! — Алиса вынула из чемодана пиратский наряд для Олега.
— Ты смеешься? — он сделал шаг назад.
— Ладно! Оставайся в номере, посмотри Трейс ТВ, а я поеду на самую модную вечеринку сезона!
Алиса отвернулась и сняла с плечиков костюм вампирши. Олег подумал-подумал и согласился.
Такси обошлось им в изрядную сумму, но платил Олег, так что Алиса не расстроилась. В зале был настоящий угар: девушки в корсетах и пышных юбках до пола, молодые люди в цилиндрах и фраках на голое тело, грохочет «Кьюар», зал освещают красные лампы…
И все пьют «кровь» — смесь сахара, клюквенного сока и желатина, как делают для кино и театра, но только с водкой и мартини. На столах выплясывают стриптизерши, бармены — в черных стрингах. Наверное, Жюли скоро разорится, но оно того стоит.
— Где мы? — пробормотал Олег.
У всех, кто здесь присутствовал, не было тормозов — Жюли собрала самых отчаянных тусовщиков и тусовщиц, поэтому ночь должна была быть жаркой: на столах уже протянулись белые дорожки, текилу пили прямо из горлышка, а танцы были настолько грязными, что даже Жюли смутилась.
— Ты изменилась, — на английском сообщила Алисе специалист по русскому языку.
— А у тебя губы стали больше, — поддела ее Алиса.
— Коллаген чертов, и зачем я его вколола? — расстроилась Жюли. — Каждый раз, когда приходит налоговая декларация, я несусь к пластическому хирургу!
— С ума сошла? — расхохоталась Алиса.
— Я теперь президент папиной фирмы — финдиректор проворовался, его посадили, а я не хочу терять свой образ жизни, — призналась Жюли. — Прихожу, на всех ору, и дела идут хоть кое-как.
— То есть ты работаешь? — удивилась Алиса.
— Это не работа, а рабство, — на русском ответила Жюли. — Я не могу переспать с твоим другом? — Жюли снова перешла на английский.
— Пошла на фиг! — возмутилась Алиса.
— Ладно, но я буду фантазировать на его счет, — предупредила ее она.
С Жюли, которая тогда на плохом русском представлялась как Юля, Алиса познакомилась на втором курсе журфака. Француженка приехала в аспирантуру, но, кажется, теоретический русский интересовал ее намного меньше, чем практика общения с красивыми мальчиками — Жюли почему-то всегда интересовали мужчины в возрасте от двадцати до двадцати двух. Алиса тогда уже работала в «Глянце» — внештатным корреспондентом — и таскала Жюли на тусовки, а та за это угощала ее «манхэттеном» и «маргаритой».
Из России Жюли привезла глубокое похмелье, трехмесячного зародыша, который развился в девочку Наташу, и прекрасный московский выговор, от которого сейчас не осталось и следа.
— Машина приехала, — сказала Алиса Олегу, который валялся на диване в окружении «вампирш».
Было уже восемь утра. Они ехали по пустому воскресному Парижу, молчали и держались за руки. За несколько кварталов до гостиницы (они выбрали комфортный, с сытными завтраками «Хилтон») Алиса спросила:
— Ну, понравилось?
— Зашибись! — только и смог сказать он.
— Правда?
— Это лучшая вечеринка в моей жизни! — с энтузиазмом подтвердил он.
— Я рада. Если поссоришься со мной — звони Жюли в любое время года, она на тебя запала.
— А ты не ревнуешь?
— Только на заказ. Хочешь безобразную сцену?
— Я подумаю, — улыбнулся он, помог ей выйти из машины и обнял за талию.
Вот так, в обнимку, они вошли в гостиницу, поднялись в номер и занялись сексом прямо в одежде. Это был трогательный, нежный, какой-то даже необычно сентиментальный секс — и Алиса отчего-то вдруг поняла, почему Париж — город любви.
Она не могла вообразить, что наступит завтра — и в этом завтра у Олега будут другие женщины, у нее — обязательства перед силами Зла (звучит-то как страшно — описаться можно!), всякие там тяжелые будни и грустные праздники… Этого всего не могло быть, потому что ее жизнь началась вчера утром и закончится сегодня вечером — и это была увлекательная, счастливая и интересная жизнь! Все, что завтра, — будет с кем-то другим.
Почему-то они долго целовались в аэропорту — уже когда приехали, а потом сидели в худшем в мире аэропортовском кафе, и напились, и ехали с таксистом, который слушал бардов — и очень смеялись над строчкой «наступил своей внутренней ногой», а таксист обижался (может, он втайне сам сочиняет песни?) и даже переключился на радио «Максимум», но они попросили вернуть бардов — где еще такое услышишь?
Олег не звонил четыре дня. Алиса готова была найти его, содрать с бабы, отрезать ему все под корень и спустить в унитаз. Ей очень давно не было так больно — даже слезы не текли.
Маша носилась вокруг и утешала ее, звонили Файка и Марьяна, но с каждым часом было все хуже и хуже. Она знала — это ее уничтожит, но все же решилась — когда Маша ушла к себе смотреть «Остаться в живых», Алиса проскользнула в чулан, написала на зеркале «Олег Гранкин» и уверенно перешла границу стекла.
Он был в ресторане. С вульгарной (пусть только с ее точки зрения!) брюнеткой (черные пышные волосы), и сразу было понятно — они любовники.
Вот… твою мать! И чего ему не хватает?
Во вторник Олег проснулся в скверном настроении. На работе вроде все в порядке — ну, арестовали недавно партию «серых» телефонов, но это нормально — конкуренты не дремлют. Сделка застрахована, волноваться нет повода. Погода отличная — серое небо, дождь, грязь, но это осень, и он уже привык.
Алиса? Алиса начала его пугать. Ему было с ней хорошо: она сексуальная, не навязывается, денег не просит, но… Он к ней привязывается, а это ему надо? Он же решил — никаких постоянных связей, никаких надежд — он холостой, независимый мужчина, и точка. Он отлично понимает, как он хочет жить, а как не хочет, и никто его не убедит, что надо хватать первую попавшуюся женщину только потому, что с ней хорошо в постели и весело по жизни, — одна она, что ли, такая?
Надо завести еще одну любовницу. Срочно. Пока не вляпался в очередную историю.