Галерные рабы
Шрифт:
Поскорее бы уж, подумал Сафонка. Не вечно ж драться, когти притупятся.
Турция, Стамбул, 1595 год
Искандар-ага знал: поражение одного — всегда победа другого. Неудачу армии, в рядах которой сражался, он для собственной выгоды использовал впервые.
После захвата Ларисы молодого чорбаджи, доказавшего преданность истинной вере, приблизил к себе великий визирь Синан-паша и взял на войну в Трансильванию, Богдан и Афлак. [77] Однако в 1595 году в сражении у Кэлугэрэни, между Джорджу и Бухарестом, румынский владыка Михай Витеазул (Храбрый) разгромил турок.
77
Богдан —
Искандеру удалось собрать остатки разрозненных отрядов и благополучно увести их от преследования. Спас он и часть войсковой казны. Султан Мурад III [78] наградил его золотым челенком — медалью за храбрость и спросил о причинах поражения.
— О ослепительный, затмевающий блеск солнца даже в полдень! Садразам Синан-паша, да простит мне повелитель откровенность, не годен в предводители великой турецкой армии. Если бы падишах из-за временного недомогания не остался в Серале и сам возглавил поход, обнаглевший Михай сейчас сидел бы в Еди-Куле [79] — покривил душой Искандар. На самом деле он считал румынского владыку выдающимся полководцем, достойным соперником даже себе. Где уж его одолеть ничтожному Мураду!
78
Правил в 1574–1595 гг.
79
Еди-Куле, Семибашенный замок — страшнейшая из стамбульских тюрем, куда бросали знать и иностранцев.
Наместник Аллаха на земле привычно, как борзая подачку, проглотил незаслуженную похвалу. Он болел, не доверял приближенным, горел желанием отомстить румынам, и каждое слово льстеца словно лило бальзам на его израненную душу.
— Ты отважен, честен и верен мне. Какую награду хочешь?
— Защищать моего великого повелителя до последней капли крови!
И сделался Искандар султанским телохранителем. Не простым воякой, а капуджи-ага, начальником дневной смены.
В ночь, когда Мурад III сильно занедужил, озабоченный лекарь-грек шепнул своему земляку и приятелю Искандару, что повелитель совсем плох и вряд ли дотянет до утра.
Искандар задумался. У падишаха двадцать сыновей, и каждый может занять престол. Как всегда у турок, владыкой станет тот, кто первым успеет вырезать братьев-соперников. Мехмет II в 1478 году даже записал в канун-намэ, кодексе законов: «Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле». С тех пор десятки турецких принцев были казнены своими братьями. Поистине рок поставил черное клеймо на роде Османа!
В его потомках почти не осталось не то что фамильной, вообще турецкой крови: ведь ни одна турчанка не рожала султана, матерями падишахов становились только иноземки! И каждый очередной властитель Блистательной Порты, начиная с Мурада I [80] ознаменовывал свое восшествие на престол братоубийством. Если даже родичи были безопасными, их оставляли в живых, но в гарем давали невольниц, сделанных бесплодными посредством операции. Долго ли небеса еще будут терпеть подобное святотатство? Нет, конец династии близок…
80
Мурад I (1358–1389 гг.) — завоеватель Египта, убит в знаменитой битве на Косовом поле.
Тем не менее еще не время самому стать хозяином Сераля. Пока Искандар слишком мало известен в армии и народе, нет у него ни богатств, кроме небольшого мюлька, ни войска. Сесть на трон легче всего тому, кто носит белую одежду и чалму — великому визирю. Ну, нечего предаваться мечтам. Надо решать, кого делать султаном.
Самый подходящий — Мехмет. Недалек умом, не очень свиреп, честолюбив. Смел в бою и на охоте. Во всем послушен матери — гречанке по происхождению, сделавшей блестящую карьеру. Красавица Мелина из простой одалиски сумела возвыситься до положения гиезды-рабыни, удостоенной высокого внимания падишаха, потом ирбалы — постоянной наложницы, затем законной третьей жены. Сыном она сможет управлять не хуже, чем полвека назад украинка Роксана-Роксолана своим супругом — великим султаном Сулейманом II Кануни (Великолепным). [81] В угоду любимой первой жене — кадуне повелитель убил всех своих сыновей за исключением ее отпрыска, пьяницы и бездельника Селима II. Именно при Роксолане в назначении визирей и наместников пашалыков стали играть огромную роль гарем и денежные подарки, раньше людей назначали в основном по опыту и способностям.
81
Правил в 1520–1566 годах.
Отдав необходимые распоряжения, начальник стражи направился к Фатиме, бывшей Мелине из Эфеса.
— Что привело ко мне отважного Искандар-ага? — вежливо осведомилась старуха, скрывая дикий ужас. Она знала о недомогании мужа и дрожала за сына и за себя. Мехмет не пользуется любовью отца, а потому не станет владыкой. Смерть падишаха — приговор и матери, и сыну. Может, этот красавец-воин и есть их палач?!
— Я не могу говорить с тобой при посторонних ушах, высокочтимая, — Искандар презрительно кивнул головой в сторону евнуха, низкорослого морщинистого толстяка в бархатной одежде, расшитых серебром чувяках и белой чалме.
— О ты, невоспитанный стражник, ввалившийся в султанский гарем неподобающим образом! Не ведаешь разве, что никто из женщин не вправе разговаривать с мужчинами в мое отсутствие! — заносчиво пропищал кастрат тоненьким голоском. — Так что я никуда отсюда не уйду!
— Что ж, оставайся, — равнодушно пожал плечами Искандар, молниеносно выхватил ятаган и вонзил в грудь евнуху.
— Прости великодушно, валидэ-султан, — поклонился он обомлевшей женщине. — Твой кизляр-ага доносил о тебе кадуне…
Фатима была настолько потрясена убийством, что не сразу расслышала, как именно титуловал ее начальник стражи. Когда поняла, на нее словно обрушился ледяной водопад. Валидэ-султан, мать падишаха… Вот как ее назвали! Неужели…
— Капуджи-ага пришел подарить моему сыну власть над империей? — тихо спросила она.
Искандар снова поклонился.
Старуха все еще не верила.
Как много лет она лгала сама и старалась не попасться на чужой обман! Ластилась к мужу, которого ненавидела и боялась, играла в страстную любовь к повелителю. Подкупала кизляр-ага — «девичьих начальников», евнухов-надсмотрщиков, потрафляла малейшим их прихотям, чтобы те почаще и получше расхваливали супругу ее прелести, заманивали пресыщенного султана к ней на ложе. Уступала низменным желаниям казнадар-уста, старшей хранительницы гарема, любившей женские ласки, отдавала последние мелкие монеты — акче и куруши — служанкам, чтобы те приносили дворцовые сплетни, особенно касающиеся ее самой и сына.
Целых семь лет, пока царевича-шахзадэ не отлучили от матери, не спускала она глаз с Мехмета, пробовала пищу и воду, которые ему подносили, закрывала своим телом при малейшем намеке на опасность. А беда таилась повсюду. В шербете. Бастурме. Подушке-миндере на тахте. Булавке. Спелом персике. Везде могла оказаться отрава, посланная ревнивыми женами и наложницами, готовыми на все, чтобы избавиться от соперницы и ее выродка. Вдруг он когда-нибудь вознамерится занять трон и попытается убить их собственных сыновей?! И она сама воспитывала малютку в лютой ненависти к братьям, учила любить только мамочку, всех бояться и никому не доверять, кроме нее.
А разве легче стало, когда ее кровиночку-дитя забрали из гарема и перевели в мобейн — мужскую половину дома, отдав на воспитание йени-чери и улемам-богословам? Сколько слез она выплакала, бессильная прикрыть собой сыночка от предательского удара! Сколько динаров заплатила наставникам, чтобы получше берегли бесценного ее ребенка!
И совсем уж плохо пришлось, когда она потеряла красоту, и даже соперницы сбросили ее со счетов. Муж перестал приглашать на ложе. Бессонные ночи, плотское томление, которое некому утолить, беспричинные истерические взрывы бешенства, приступы мигрени, понимающие насмешливые взгляды прислужниц и кизляр-ага, язвительные глаза счастливых ирбалей, которые так хотелось выколоть кинжалом…