Галерные рабы
Шрифт:
— Мы не хороним. Раз в день нам спускают большой чан с едой на всех, — объяснила зулуска. — Туда мы кладем один труп, и его вытаскивают наверх. Нам еще дважды в сутки спускают бочонок с водой, однако туда тело не влезает.
— Где справляете нужду?
— Под себя, — ответила девушка без тени смущения. Она не стыдилась этого, как и своей наготы, наоборот, даже гордилась ею. [128]
— Когда я осматривал лодью снаружи, мне показалось, что она сужается книзу. В этой деревянной хижине внутри лодьи, насколько я могу судить, стены прямые, пол ровный. Шум воды я слышу с боков, но не снизу. Наверное, хижина стоит не на самом дне. Есть ли у кого-нибудь ножи, иглы, ожерелья из камней и ракушек, вообще острые предметы? Толмачи, переведите мой вопрос.
128
На африканском юге одетых девушек до сих пор упрекают в распущенности.
У рабов нашлись два металлических ножа, наконечник ассегая и четыре гвоздя, припрятанные от меднолицых, а также с десяток ожерелий из камней или клыков. Мбенгу забрал все острые орудия и сложил в кучку у стены.
— Пусть переводчики держатся рядом со мной. Всем остальным встать и разделиться. Мужчинам по одному подойти ко мне.
Мбенгу осмотрел, а точнее, ощупал всех мужчин, отправим в дальний угол несколько больных и раненых. Шестерых самых крепких молодцов он оставил возле себя.
— Вы составите мое импи.
Такой же процедуре подверглись женщины. Старые и квелые отправились в дальний угол. Трех самых здоровых и дебелых Мбенгу задержал:
— Вы теперь мои жены. Ты назначаешься старшей супругой, — обернулся он к зулуске. — Каждый из вас пусть возьмет себе по две женщины, какие понравятся, — разрешил он бойцам импи. — Переводчики-мужчины тоже удостаиваются чести иметь двух супружениц. Остальные мужчины после них могут подобрать себе пару. Каждый глава семьи отныне заботится о своих домочадцах и отвечает за них. Чтобы всем хватало места на полу, спать будете чередуясь: сначала мужья и старшие жены, потом младшие и дети.
Мбенгу принялся устраивать жизнь рабов, как в свое время порядки в зулусском импи. Несколько мужчин по его приказу за полдня вырезали примитивным инструментом дырку на стыке двух самых больших досок у стены. Женщины сгребли туда накопившиеся нечистоты.
— Вот отхожее место. Посещать его по очереди, не толпиться, чтобы подпиленный пол не провалился, — объявил Могучий Слон.
С помощью переводчиков отыскав старуху, немного смыслившую во врачевании, Мбенгу вместе с ней обследовал немощных. Шестерых, показавшихся ему безнадежными, приказал прикончить. Телохранители ловко и умело задушили несчастных.
— Жаль их, но они все равно умрут. А так нам достанется больше места, пищи и воздуха, — объяснил новоявленный вождь притихшей толпе.
Сверху открылся люк, на тросах спустили пищевой чан. Рабы заволновались и кинулись к нему, давя и оттесняя слабых и детей в стороны.
— Всем назад, иначе смерть! — проревел Мбенгу.
Крепыш-телохранитель ослушался, и Мбенгу раздавил непокорному кадык. Толпа отхлынула.
— Сначала, пока дверь наверху открыта, выкинем наружу трупы. Отверстие достаточно широкое и на высоте всего четырех локтей. Пусть мне помогут мои щитоносцы. Затем каждый муж съест по две горсти еды, по одной даст своим женам и детям. Все делать по очереди, быстро, но без суеты. Подошел, раздал доли домочадцам, взял свои две горсти, отошел, съел. Первой берет семья вождя, потом семьи телохранителей, затем переводчиков, далее все остальные. Если еда останется, можно взять еще. А пока выбросим умерших. Взялись…
К почтенному муалиму [129] Салему ибн-Джафару прибежал испуганный панджари — впередсмотрящий с расширенными от ужаса глазами. Заплетающимся языком он пролепетал, что в трюме бушуют джинны. Муалим сразу поспешил к люку, нахмурил брови при виде тел, вылетающих из-под палубы, и тут же рассмеялся.
— Зинджи додумались избавиться от мертвецов, — объяснил он обеспокоенному нахуде, [130] готовому поднять сигнал тревоги.
129
Муалим (араб.) — наставник, шкипер, исполняющий и обязанности лоцмана, первый капитан арабского судна.
130
Нахуда (араб.) — судовладелец, он же обычно второй капитан арабского судна, командующий воинами.
— Уверен ли высокочтимый муалим, что зава в безопасности? — взволнованно спросил судовладелец. — Не следует ли дать приказ пушкарям-топ-андазам подкатить пушку к люку, а матросам-харвахам приготовить оружие?
— Благословение Аллаха да не покинет нас, о достойный Саад ибн-Маруф! Мы плывем в зеленой воде, что означает: море под нами глубокое. Нигде не видно белых проплешин — признаков мелководья или бурунов от рифов. Берег достаточно далеко. Нет и примет, предвещающих изменение погоды, приближение урагана. Чужие корабли нас не преследуют. Что же терзает сердце храбрейшего из храбрых?
— Мне не до шуток, и я не понимаю причин твоей веселости, о Салем ибн-Джафар! Меня тревожат не природные стихии, а поведение зинджей! И я поражаюсь твоему спокойствию. Вспомни закон: если я потеряю судно, ты лишишься головы.
Муалим не успел ответить, как прибежал гунмати, откачиватель воды.
— Ручные насосы забиты дерьмом и грязью, о достопочтеннейшие! — завопил он, дрожа от страха.
— Поистине среди зинджей появился необыкновенный мудрец и вожак! — покачал головой муалим. — Он сообразил, как избавиться не только от тел, но и от нечистот. Рабы наверняка пробили дырку в полу трюма, и теперь грязь падает на дно завы, откуда вместе с забортной водой, просачивающейся через щели, попадает в насосы. Оставь все тревоги, мужественный Саад ибн-Маруф! Зинджи больше не причинят нам беспокойства! Этот их новый предводитель слишком умен, чтобы устроить бунт, он понимает: все чернокожие погибнут при попытке к мятежу. Наоборот, мы привезем рабов в лучшем состоянии и большем количестве, чем когда-либо раньше.
— Мир тебе, многомудрый, — поклонились Салему бхандари, хранитель запасов пищи, и каррани-писец, он же заведующий водоснабжением. — Мы теперь знаем точное число умерших рабов. Не стоит ли уменьшить количество выдаваемых им порций?
— Ни в коем случае! Пусть едят и пьют столько же, сколько раньше… Я хочу сохранить товар. Они и так живут впроголодь. Если это не сулит больших затрат, избранникам Аллаха наивеличайшего надлежит проявлять милосердие даже к презренным червям-неверным.
Торговля арабов с африканскими племенами началась с появлением у халифата собственного флота в конце VI — начале VII века и продолжалась более тысячи лет. Сокровища черного материка вывозились через пятнадцать гаваней восточного побережья Африки.
Торговлей это перекачивание ценностей с юга на север можно назвать только в очень приблизительном смысле, более правильные слова — грабеж, мошенничество. Золотые слитки, слоновые бивни, пряности, ценные породы дерева оплачивались горсткой начищенных медных монет или куском грубой материи для набедренной повязки, в самом лучшем случае — стальным клинком или штукой шелковой ткани.