Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра
Шрифт:
Цирюльник Шимон Цвибельфиш на секунду оторвался от намыленной физиономии дремавшего в кресле швейцара гостиницы «Бристоль» пана Козьоровского и глянул в окно.
На его лице появилась улыбка при виде знакомой фигуры, вывалившейся из шинка напротив, которая, держась за стенку костела Святой Анны, с трудом двинулась в сторону Зигмунтовской.
Глава 22
Встреча в «Жорже»
Встреча полковника Алексеева с представителем думского комитета Грудским состоялась ранним утром в малом зале ресторана «Жорж».
– Моя миссия в Галиции носит чисто гуманитарный характер, – вводил в курс вопроса Груде
– И что же, – не очень заинтересованно реагировал полковник, – чем же я могу быть полезен в ваших патриотических устремлениях? Насколько мне известно, наши войска уже не допускают вольностей, имевших место в первые месяцы войны на занятых территориях. Мы установили должный контроль над казаками и обозными частями в войсках.
– Не буду спорить, господин полковник, российские военные и в самом деле ведут себя в западных районах Галиции более сдержанно, хотя дискриминация еврейского населения все еще налицо. Однако я вполне сознаю бесперспективность попыток тут что-либо сейчас изменить. В конце концов, Россия для евреев всегда была не матерью, а мачехой.
Я же хотел затронуть вопрос деятельности комитета помощи евреям на оккупированной, пардон, освобожденной территории. Если мы все же позволим этому комитету действовать – нуждающееся население Галиции получит возможность получать денежные средства, собранные еврейскими общинами Петрограда и Киева, а мы покажем всему миру свое цивилизованное лицо.
– Понятно, и все же, почему вы изволили обратиться с этим именно ко мне? – все с тем же безучастным видом поинтересовался полковник, рассматривая свои ухоженные ногти.
– Ну как же, – развел руками Грудский, – я полагаю, вы согласитесь со мной, что этот вопрос находится в компетенции Ставки командования фронтом и вы, как его представитель, имеете все возможности здесь, на месте, объективно оценить и осознать целесообразность этого важного для государства шага. Хочу заметить, – добавил он многозначительно, – что в случае положительного решения не будет никаких препятствий для того, чтобы направлять определенные суммы из средств комитета на другие цели, как говорится, pour votre jugement [76] .
76
На ваше усмотрение (фр).
Полковник оживился:
– А вы уверены, что деньги будут поступать в этот комитет?
– Несомненно. Они уже приходят различными путями. Но я понимаю причины вашего сомнения. Конечно, евреи Галиции и России – далеко не одно и то же. Галичане считают русских евреев еретиками и вообще не понимают, как можно жить при погромах и преследованиях. А русские видят в них забитую массу без культуры и достойных жизненных устремлений. Но тем не менее это не останавливает их в стремлении оказать своим братьям духовную и материальную поддержку.
– А вы себе представляете, какую реакцию в Ставке может вызвать подобная инициатива?
– Догадываюсь, но смею надеяться, что возможность поправить наш имидж в глазах западной общественности и наших союзников окажется выше антисемитских настроений генерала Янушкевича.
При упоминании имени начальника Генерального штаба полковник невольно огляделся по сторонам и полез в карман за толстым кожаным портсигаром. Затея с пресловутыми еврейскими комитетами представлялась ему бесперспективной. Он слышал, что этим уже занимался, и безуспешно, главный
– Это все, что вы имели мне сообщить? – спросил полковник, закуривая сигарету, так и не дав ясного ответа на вопрос.
– Нет. Имеется еще одно деликатное дело, оно касается нового львовского градоначальника.
– Скалона? – с удивлением переспросил Алексеев.
– Совершенно верно, бывшего киевского полицмейстера, – уточнил Грудский, – и непосредственного участника известных печальных событий в Киеве три года назад.
Полковник внимательно взглянул на собеседника. Он понимал, о чем идет речь: киевский полицмейстер Скалой в тот роковой сентябрьский день вместе с жандармами осуществлял охрану председателя Совета министров Российской империи Столыпина [77] в городском театре Киева, когда на него было произведено покушение. Обстановка этого происшествия и ряд обстоятельств, сопровождавших убийство премьер-министра, были довольно подозрительными, и причастность к убийству охраны и полиции у многих не вызывала сомнения. Скалой был с пристрастием допрошен, но следствие не нашло в его действиях ничего предосудительного. Вскоре он был переведен полицмейстером в Минск.
77
Столыпин Петр Аркадьевич – российский государственный деятель, выдающийся экономист, реформатор и политик. Был застрелен террористом в присутствии императора 1 сентября 1911 года в Киеве, во время посещения Оперы.
– И что же он? – затянулся полковник.
– Дело в том, что этот уважаемый господин вместе со своими помощниками откровенно терроризирует все еврейское население города. Не проходит дня, чтобы полиция не арестовала без каких-либо оснований одного или нескольких состоятельных человек, чтобы получить за них выкуп. Мало того, он навязывает через местных факторов видным уважаемым евреям города за сумасшедшие суммы своего рода индульгенции от арестов, экспроприаций и взятия в заложники. Его активность переходит все границы, и есть серьезные опасения, что это может вылиться в непредсказуемые последствия, когда, допустим, какой-нибудь неконтролируемый субъект в отчаянии совершит что-либо непоправимое в отношении градоначальника.
Лицо полковника снова приняло рассеянный вид.
– С этим вам следует обратиться к губернатору.
– Увы, как вы понимаете, Скалой – фигура именно Бобринского, что исключает всякий смысл апеллировать к губернатору.
– Господин Грудский, вы отдаете себе отчет, что, если эти обвинения не подтвердятся, вы можете быть арестованы за опорочение важной государственной особы? – перешел на официальный тон полковник.
– Будьте покойны, они подтвердятся, – невозмутимо ответил штатский. – Я в полной мере доверяю достойным и уважаемым в городе лидерам еврейской общины. Более того, вполне разделяю их намерения взять на себя часть бремени по ведению этого нелегкого для ваших служб дела.
С этими словами штатский нагнулся к стоящему у его ног портфелю и собрался было достать оттуда объемистый пакет, но полковник резко остановил его.
– Вы в своем уме? Немедленно спрячьте, – выпалил он, с тревогой оглядываясь по сторонам.
Но в зале по-прежнему никого не было, если не считать стоящего поодаль спиной к ним официанта, занятого сервировкой стола.
– Вы забываетесь, Груде кий. Это вам не думский кулуар, – почти шепотом проговорил полковник. – Если бы не ходатайство господина Гуревича…