Галилей

Штекли Альфред Энгельбертович

Галилей уже собирался в дорогу, когда получил письмо от Винты. Присланный ему непереплетенный экземпляр «Звездного вестника» он сразу же показал государю. Тот надеется в пасхальные каникулы видеть здесь Галилея с его самой совершеннейшей трубой. Носилки будут ждать его в Болонье.

Фортуна, кажется, готова ему улыбнуться. Козимо сгорает от любопытства. Неужели и теперь он не захочет взять его к себе на службу? Дело не только в необходимости освободиться от опостылевшего ему преподавания. Он по горло сыт выходками своих венецианских благодетелей. В душе Галилея пылает ненависть к сановным торгашам, привыкшим покупать все: власть и восточные пряности,

чужую совесть и куртизанок, стихи и изобретения, художников и ученых. О, если бы у него не были связаны руки, с каким удовольствием он навсегда расстался бы с ними, швырнув им их тысячу обещанных флоринов!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ОБМАНЩИК И БЛАГОДЕТЕЛИ

Во Флоренции и Пизе его осаждали желающие увидеть поразительные вещи, о которых сообщал «Звездный вестник». Прежде всего Галилей продемонстрировал свою новую трубу государю и его родственникам. Успех был полным. Многие могли воочию убедиться в существовании Медицейских звезд. Однако университетские профессора проявляли изрядное упрямство. Разумно ли доверять трубе, если все, что она показывает, противоречит науке?

Джулио Либри, ведущий философ Пизанского университета, выступал во всеоружии Аристотелевых доктрин. Во дворце состоялся диспут. Цитатами и аргументами логики Либри доказывал, что в небесах не может быть новых планет. Галилей разбил его доводы и показал, как далеки нынешние перипатетики от подлинного Аристотеля. Это особенно поразило двор: какое превосходство являет Галилей, состязаясь на поприще философии с людьми, наиболее ценимыми в этой области!

Козимо и его мать были в восторге. Они жалуют ему медаль с изображением государя! Набросать эскиз поручили художнику. Тогда Галилей высказал нижайшую просьбу: он будет счастлив, если на оборотной стороне медали выбьют Медицейские звезды.

Беседуя с Винтой, Галилей изложил пожелания относительно переселения в Тоскану. Он согласен стать придворным математиком, но не хочет тратить время на лекции в университете. Все силы он должен отдать завершению своих трудов. Они, он надеется, будут иметь большое значение для философии, астрономии, математики и механики. Необходимо закончить также ряд исследований, важных для военной науки, для фортификации, артиллерии обучения солдат и военачальников. Небесполезен он и как эксперт.

О, Винте не надо напоминать, каких трат избежит казна, если отклонять вздорные проекты, Во что обошлась только затея с черпальной машиной Джованни Медичи, которую построили вопреки Галилею!

Статс-секретарь поинтересовался его положением в Падуе. Читает он студентам, отвечал Галилей, сравнительно мало. Остальное время он принадлежит себе. Что касается жалованья, то грех желать лучшего. С октября он будет получать тысячу флоринов в год. И это не считая заработка от частного преподавания, который превысит университетский оклад, пожелай он заниматься с иностранцами. Пансионеры покрывают расходы по содержанию дома. Поэтому деньги от официальной должности и частных лекций он может откладывать.

Галилей знал, с кем имеет дело: признайся прижимистым Медичи, что сидишь в долгах, тебе и тут предложат гроши!

Винта выразил сожаление, что на такие доходы здесь, в Тоскане, Галилей не должен рассчитывать, если намерен ограничиться лишь службой придворного математика. Но на жалованье в тысячу скуди их высочество, надо думать, согласится.

Речь идет не

о деньгах, повторил Галилей, а о желании полностью располагать своим временем. Размеры вознаграждения не явятся препятствием. Служить столь великому государю, добавил он учтиво, уже награда.

Он в центре внимания. Вокруг него ахают и изумляются. Он устал от комплиментов и необходимости повторять одно и то же. Во Флоренции и Пизе чудесная труба множит ряды его почитателей. Десятки людей наслаждаются разглядыванием Луны, многие отчетливо видят Медицейские звезды. Но успехами при дворе Галилей не обольщается. В толпе приверженцев нет ни одного сведущего астронома. Университетские же профессора, заядлые перипатетики, принимают враждебно его сомнительные новшества. Раз Галилеев инструмент «открывает» вещи, совершенно немыслимые в свете господствующих научных представлений, то он, стало быть, для исследований неба непригоден, Как их переубедить, если некоторые не желают даже взглянуть на его трубу?

Важную роль, естественно, сыграли бы отзывы трех людей, слывущих величайшими знатоками астрономии, — Клавия, Кеплера и Маджини. Их мнение было бы особенно весомым, но отношения Галилея с каждым из них оставляли желать лучшего.

После изгнания иезуитов, когда должностным лицам Венеции возбранили всякую связь с ними, Галилею, состоявшему на службе республики, не полагалось поддерживать сношения с оплотом иезуитской учености — Римской коллегией — следовательно, и с Клавием, одним из ее светил. Теперь Галилей послал «Звездный вестник» их общим римским знакомым в надежде, что и Клавий его прочтет.

С Кеплером переписка прервалась много лет назад по его, Галилея, вине. Тот так и не дождался отзыва о «Тайне Вселенной». На выход в свет «Новой астрономии» Галилей тоже не откликнулся. Ему передали эту книгу в самые напряженные дни, когда, он с головой ушел в исследования, завершившиеся открытиями «Звездного вестника». Прямо на титульном листе «Новой астрономии» значилось, что в основу ее положено изучение орбиты Марса, проведенное по наблюдениям Тихо Браге. Одно это уже насторожило Галилея. Кеплер не скупился на похвалы, когда речь заходила о Браге, хотя и уверял, что собственные его открытия служат торжеству Коперниковой системы. Ему-де удалось найти истинную орбиту Марса: она представляет собой эллипс, в одном из фокусов которого находится Солнце. Планета движется не по круговой орбите, а по эллипсу? Мысль эта казалась Галилею совершенно фантастической. Небесное тело может двигаться лишь равномерным и круговым движением!

А когда он прочел, что Кеплер почти на старый лад объясняет приливы и отливы влиянием Луны, то и вовсе утратил интерес к его книге. Ведь приливы и отливы — единственное наблюдаемое на Земле явление, до — называющее двоякое движение земного шара!

Восхваление Тихо Браге, немыслимая орбита Марса, вычисленная на основе «точнейших» наблюдений «князя астрономов», объяснение приливов какими-то чуть ли не мистическими «оккультными свойствами» — и все это на ужасающе замысловатой латыни! Толстенный том не вдохновил Галилея. Он не имел ни охоты, ни времени вникать в фантастические построения Кеплера [6] .

6

Не оценив «Новой астрономии», Галилей проглядел одно из величайших открытий в истории науки. Там речь шла о двух первых «законах Кеплера».