Шрифт:
Евгения Павловна СЕРГИЕНКО
"ГАЛИНА УЛАНОВА"
Продавщицей в книжном магазине я работала потому, что люблю книги. Мне нравится видеть плотные, пестрые ряды, трогать, перебирать, отгадывать их тайну.
Но еще больше мне нравятся покупатели. Они все очень разные, и у книжной полки неожиданно раскрывается какая-то особенная черточка их характера. Возможно, что это мне кажется.
Магазин работает на общественных началах в нашем военном городке. Покупатели почти все здесь
Когда я оглядываю книги, то невольно думаю: какую же купят - ту или эту? Кому она будет так необходима, кому захочется унести ее с собой?
– Тетя, сколько стоит "Галина Уланова"?
Из-за прилавка смотрят серые, чуть подтянутые к вискам глазенки, любознательные и застенчивые. Выпуклый мальчишеский лоб, белый воротничок и красный галстук.
Мальчишке лет одиннадцать. Он показывает на книгу. Книга в глянцевой суперобложке. На черном фоне белым цветком замерла балерина. Это изображение скульптуры Галины Улановой. Но мастер так верно передал мысль движения, что белый цветок кажется живым.
– Сколько стоит эта книга? Она дорогая?
– Ты хочешь ее кому-нибудь подарить?
– Сестре, - отвечает мальчик, и глаза его, серые звездочки, вспыхивают восторгом.
– Она мечтает быть такой балериной.
– Принеси-ка книгу сюда. Посмотрим.
– Мы вместе листаем гладкие страницы, разглядываем снимки. Заколдованная Одилия, нежная Жизель, а вот трогательная девочка Джульетта, поднявшая любовь до величия смерти.
Автор книги подробно и вдумчиво излагает творческий путь балерины.
– Видишь ли, мальчик, - говорю я, стараясь быть понятной, - книга очень серьезная. Взрослая. Специальная. Для тех, кто изучает балет или вообще искусство. Твоей сестренке, пожалуй, не подойдет.
– Подойдет, подойдет, - поспешно и упрямо кивает стриженая головенка.
– Отложите. Я попрошу денег у мамы.
Прошло две или три недели. Осень, захлебнувшись проливными дождями, утопала в черно-бурых лужах, где таяли и тонули густые снежные хлопья. Земля, обнаженная, озябшая, тщетно пыталась укрыться тонкой, непрочной пеленой мокрого снега.
В тот вечер перед самым закрытием, запыхавшись, в магазин влетел мальчик. Шапка сдвинута набок, пальто расстегнуто, школьные брючки забрызганы грязью - так он спешил. Крикнул:
– Открыто еще, я ж говорил!
За ним вошел второй, повыше и постарше. На этом треух туго завязан под подбородком, пальтецо застегнуто и подпоясано, лыжные байковые штаны коротки, не достают до щиколоток на добрую четверть, и ноги в ботинках с калошами кажутся непомерно большими. От смущения сутулясь, он стоит, ожидая у входа.
Младший промчался к дальним полкам, осмотрелся и уставился на меня тревожными, перепуганными глазами, поморгал, хотел что-то сказать, подбежал к прилавку, вдруг радостно ахнул и спросил:
– Сколько стоит книга про Галину Уланову?
– Она не продается, - ответила я.
– Один мальчик просил ее оставить.
– Это же я!
– с широкой улыбкой объявляет парнишка.
– Вы меня не узнали?
Второй со скрытым нетерпением оторвался, наконец, от двери, и я вижу за его спиной две тонкие и длинные косички. Два синих, намокших бантика болтаются у пояса.
– Ты его сестра?
– спрашиваю я.
– Это тебе подарок?
Под шапкой, низко надвинутой на лоб, счастливо и благодарно взмахнули ресницы. Большеносое остренькое личико заалелось и похорошело. Значит, этот нескладный утенок и есть будущая Уланова!
Я показываю книгу. Руки девочки, крупные, с длинными пальцами и широкими ладошками, красные и шершавые, бережно листают страницы.
Я отговариваю:
– В этой книге все очень серьезно написано.
– Хорошо, - шепчет девочка, и вместе с листами поднимаются и падают ее ресницы.
– Это сложно и слишком подробно, поймешь ли?
– Пойму.
– Тебе сколько лет?
– Двенадцать.
Какая из нее балерина! Но даже эта жестокая мысль не может отпугнуть тихой, восторженной радости, охватившей меня.
Брат стоит рядом и снисходительно поощряет улыбкой.
Расплачивается он самостоятельно. Книга дорогая, дороже рубля, и он медленно отсчитывает мелочь. Внезапно сгребает деньги в ладонь и, растерянный, отходит в сторону.
Они шепчутся, спорят вполголоса, девочка настаивает, а он отмахивается и прячет руки за спину.
Я догадываюсь, что у мальчика не хватает денег, и он не хочет взять у сестры. Какой же это подарок, если он платит не сам все сполна?
– Подойди сюда, - зову его, - мы найдем с тобой выход.
Но он не подходит, считает снова и весело вскрикивает:
– Тут как раз! Я неправильно сосчитал.
Оберточной бумаги нет в магазине, но для этой книги я нашла чистый белый лист.
Они уходят, маленькие счастливцы. Брат вышагивает впереди, руки в карманах, сестра прижимает книгу под пальтецом.
Хлопнула дверь за ними, мигнула в нее скользкая, мокрая темнота, а я мысленно иду следом.
Вот прошли они по размытой дорожке через двор. В рыхлом, темном снегу наливаются водой их следы, передние - поменьше, задние побольше.
Я не знаю, в какую сторону повернут они, к которому дому. В нашем городке много домов. Но та квартира, куда они войдут, будет полна сегодня Галиной Улановой, полна музыки, света и надежд.
...С того вечера минули месяцы, из них сложился год или два. Не помню.