Шрифт:
Евгения СЕРГИЕНКО
ОШИБКА
Однажды летом в нашем полку группа из Мосфильма снимала эпизоды кинокартины об Отечественной войне. Часть съемок проходила на стрельбище, где своим чередом, но так, чтобы не мешать работникам искусства, шла повседневная солдатская учеба.
Молодой,
День был безоблачный и знойный, работать пришлось много, и артист с наслаждением расстегнул воротник, снял пилотку и непривычный, широкий ремень. Его окружили солдаты, свободные от занятий. Не каждый день поговоришь со знаменитостью!
Когда выяснилось, служил ли он в армии, холост или женат и были разрешены другие вопросы, солдаты расселись, кто на чем, и подремывали на солнышке, дожидаясь команды.
На стрельбище приехали подполковник Гринь и лейтенант Степанов.
При виде приближающеюся начальства солдаты вскочили, одергивая гимнастерки.
Старшина продолжал сидеть.
– Что у вас за вид, товарищ старшина? Какой пример вы подаете солдатам?
– возмутился Гринь.
Знаменитый артист удивленно поднялся и пытался объяснить, кто он такой. Но рассерженный подполковник не дал ему рта раскрыть.
– Приведите прежде себя в порядок, старшина!
– приказал он.
Артист повиновался. Он негодовал в душе, застегивая пуговицы. Неужели этому офицеру не известно, что здесь идут киносъемки? Или ему ни разу не попалась хотя бы обложка журнала с запоминающимся портретом известного артиста?
Кто-то из солдат попробовал прояснить недоразумение.
– Прекратить разговоры!
– остановил лейтенант.
Старшина уже не оправдывался. Он зло надвинул пилотку по самые брови, кривя губы в дерзкой пренебрежительной улыбке.
Строго отчитав нарушителя дисциплины, Гринь скомандовал ему "смирно", потом "вольно" и, наконец, ушел. Лейтенант Степанов последовал за ним.
Солдаты, как умели, принялись утешать незаслуженно пострадавшего.
– Да ты не бойся!
– успокаивал один в простоте душевной.
– Наш подполковник только пошумит, а наряда он никогда не даст. Вот лейтенант - тот другое дело. Много говорить не любит. Влепит пару вне очереди - и будь здоров.
Проследовав за своим командиром добрую сотню метров, Степанов, хитро посмеиваясь, сказал:
– Товарищ подполковник, а ведь это артист, он здесь снимается.
– Как его фамилия?
– обернулся Гринь.
– Фамилию я все забываю, но, может быть, помните, в одной картине его бандиты сжигают, а он убегает от них?
Гринь оторопел:
– Слушай, а разве это не тот, что раненый идет через пустыню? Еле-еле тащится, а за ним басмачи гонятся на лошадях и не догоняют?
– Нет, что вы! Это не тот. Тот же старше намного!
– Какая ошибка!
– сокрушался Гринь.
– То-то я смотрю, что он на себя не похож. Я же думал, что это тот, который от басмачей уполз. Спасения от него нет! Дочка его фотографиями всю квартиру увешала. И на всех карточках он улыбается, эдакий красавец-мужчина, сердцеед! До чертиков надоел...