Галопом к столбу
Шрифт:
закатывает жене учитель Арбатского городского
начального училища Пердников, живущий в 42-м
номере; новой соседке, поселившейся, в 44-м
номере.
– Из Симбирска приехала. Очень приятная
барышня. Сразу видно, из благородных. Меня
Спиридоном величает, на «вы» разговаривает. Хоть
и не богатая, а когда в лавочку за калачами и
колбасой посылает меньше гривенника «на чай» не
даёт.
– Хорошенькая?
– поинтересовался
– Не… Не дал бог ей внешности. Тощая, в
пенсне. Вот подруга к ней ходит, которая в театр
94
приехала наниматься, в актёрки, так та красавица.
Кровь с молоком и весёлая.
По взрывам смеха, время от времени
доносящимся из 44-го номера, можно было
догадаться, что будущая актриса, в нарушении
установленных правил проживания, осталась
ночевать у подруги.
Потом, наступившую было тишину, нарушил
визгливый мужской голос, донёсшийся из 42-го
номера:
– Капитолина! Почему под столом пустая
бутылка?
– Отстань, котик, - сладко зевнула женщина.
–
Спать хочется.
– Ты опять пила? Сколько раз я тебе говорю,
что употребление горячительных напитков пагубно
отражается на здоровье и, к тому же,
безнравственно.
– Подумаешь, грех какой. Ну, пришла товарка -
мы с ней вместе служили у Ноева, распили
бутылочку шипучки.
– Товарка? Разве я не объяснял, что тебе не
пристало такое общество? Все цветочницы, рано
или поздно, оказываются на панели.
– Вот и не все! Катя Сметанина за драгунского
поручика замуж вышла. А Ольга Ветрова у купца
Малютина на Петербургском шоссе живёт. В мехах
ходит, на рысаках катается!
– Чему завидуешь, дура?! Кто такой этот
Малютин?! Кутилка, развратный человек
95
проматывающий состояние нажитое отцом… А на
тебя обратил внимание интеллигент, занятый таким
благородным делом, как просвещение народа! А ты
этого не ценишь! И даже не задумываешься, что
было бы с тобой, если бы не я, Пердников!
– Ценю, милый, ценю, - снова зевнула
женщина.
– Не верю! И я давно замечаю, как ты
заглядываешься на посторонних мужчин. Как ты
вчера призывно смотрела на этого смазливого грека
из 46-го номера! Я готов был сквозь землю от стыда
провалиться. Да знаешь ли ты, кто он такой?
– Солидный молодой человек, доверенный
какой-то петербургской фирмы, винами
иностранными торгует.
– Ха, ха, ха… Винами! Он шпик. Меня
швейцар предупредил, чтобы я при нём
поосторожнее был… А этот
номера! Ты и ему глазки строишь! Да, что там
глазки, глазами раздеваешь.
– Котик, ну какие ещё греки, шпики и
репортёры? Мне и тебя одного достаточно -
пылкого, ненасытного… Иди ко мне, скорее.
Начавшийся разгораться скандал сменился
скрипом кровати, охами и ахами женщины…
Похоже, Капитолина лукавила, говоря, что ей
и одного Пердникова достаточно.
– Пора спать, Капочка. Хватит на сегодня.
– Как это хватит?
96
– Наука считает, что чрезмерное увлечение
плотскими утехами…
– Да иди ты со своей наукой!
– Но я больше не могу.
– Ничего, сейчас сможешь… Лежи, котик - я
сама всё сделаю… Ой… Ох… Ай!
Как же, заснёшь тут, под такую колыбельную,
подумал Алексей. Непременно надо с ней
познакомиться. Вдруг, да и расскажет, что важное об
Ольге Ветровой. Да и интересно, право, - женщину
обвиняют, что она ему глазки строит, а он её даже в
лицо не знает…
Наконец, задремал. Но тут в дверь
забарабанил трагик Карагодин.
– Лавровский! Лёша! Выручи старого друга -
дай на пиво!
– Сейчас встану и дам, - лениво пообещал
Алексей.
– В морду.
По опыту зная, что это не пустая угроза, актёр
оставил его в покое. Но тут же, стал ломиться в 44-й
номер, где до недавнего времени проживал его
приятель комик Вася Васильев.
– Васенька открой… Открывай, стервец. а то
дверь сейчас высажу!
– Что вам угодно? - отвечал дрожащий
девичий голос.
– Подите прочь!
– Вы сударь ошиблись дверью, - вторил ему
второй, не менее испуганный.
97
– О, да у тебя шлюхи!
– обрадовался актёр.
–
Эт хорошо… А меня, что не позвал? Забыл уговор?
Всё пополам - и деньги и бабы.
Дверная задвижка не выдержала напора
трагика. Девицы завизжали.
– Какие цыпочки! А Ваську куда подевали?
Понял - он у тебя под одеялом спрятался… Сейчас я
его вытащу.
Все соседи притворялись спящими. Им не
хотелось связываться с Карагодиным, известным
своей силой. А Спирьки, как всегда, на месте не
было. Алексей вскочил, натянул брюки…
Получив пару увесистых оплеух, актёр сразу
протрезвел:
– Ну, что эт такое, Лёша? Сразу по мордасам.
Развернув трагика к себе спиной, Лавровский
дал ему пинка под зад:
– Пошёл вон, скотина!