Галопом к столбу
Шрифт:
неинтересны были ему все эти Марксы и Бакунины,
Чернышевские и Прудоны… Когда, в шестнадцать
лет убежав из дома, тянул лямку с бурлаками на
Волге и был крючником в Нижнем Новгороде
судьба свела его с несколькими людьми из тех, кто
«ходил в народ». До сих пор он всегда тепло
вспоминал их. Много чему хорошему у них
научился. А вот в свою веру обратить его они так и
не смогли…
А террористы? Об этих «мучениках свободы»
Алексей
борются за счастье простого народа, а сами
представителей этого народа гробят почём зря. 11
человек погибло, а 56 было ранено в феврале 1880
года при взрыве в Зимнем дворце. Министры,
генералы и прочие царские сатрапы? Ничего
подобного - нижние чины Финляндского полка.
Непростым было и его отношение к
самодержавию. Это только Катков в «Московских
102
ведомостях» и князь Мещерский в «Гражданине»
вещают, что русский человек природный монархист
и поэтому обожает своего императора и всю
августейшую фамилию. Вздор. Кого и за что
обожать-то? Дядю царя великого князя Николая
Николаевича, который брал огромные взятки за
помощь в получении концессий на постройку
железных дорог? Другого дядю, председателя
Государственного совета Михаила Николаевича,
попавшего на этот высокий пост не благодаря уму и
способностям, а только из-за происхождения? А про
младшего
брата
императора
Сергея
Александровича, чуть ли не в открытую живущего
со своими адъютантами, и говорить-то противно…
Но полнейший бред и рассуждения либералов о том,
что все беды России от её нынешнего
государственного строя. Из-за него и
промышленность не развивается, и народ
нищенствует, и чиновники воруют. Вот, мол, была
бы у нас конституция, а ещё лучше республика,
сразу бы всё переменилось к лучшему.
Размечтались! Вон во Франции, сколько лет
республика, а казнокрадства и взяточничества
меньше не стало…
Опять меня в дебри занесло, резко оборвал он
невесёлые размышления. Совсем не над этим сейчас
надо голову ломать. Скверно, если террористы
связаны с бегами. Страшно даже подумать, сколько
жертв будет, взбреди им в голову устроить взрыв на
переполненном публикой ипподроме. Но если даже
103
до этого дела не дойдёт, какое пятно ляжет на
беговое общество! Его если и не запретят совсем, то
долго попрекать будут. У нас это
Вспомнилось, как в прошлом году несколько
московских гимнастов и атлетов решили создать
«Русское гимнастическое общество». Написали
устав, пошли к начальству за разрешением. А они
давать его не желают. Один из высокопоставленных
чиновников так и заявил:
– Школа гимнастов? Знаем мы, что это такое.
В Риме вот тоже была. Спартак из неё вышел. У нас,
господа, подобные штучки не пройдут!
Получить разрешение удалось только после
обращения к генерал-губернатору Долгорукову.
Хочешь, не хочешь, а придётся согласиться.
Тем более в последнее время на бегах,
действительно, замечаются некоторые странности.
Вроде не пьющего отставного гусара и сторожа
говорящего по-французски.
– Убедили вы меня, Аристарх Матвеевич.
Правда не знаю, управлюсь ли со всем - с журналом,
розыском малютинского Удалого, а теперь ещё и с
этим?
– Ничего, бог не выдаст…
– А свинью мы и сами съедим, - закончил
Алексей любимое присловье Карасёва, поднимая
рюмку.
Глава 11
Сводня
104
У Малинина эта ночь тоже выдалась
бессонной. Посмотрев в след удаляющимся саням
Муравьёва. Соколов сказал:
– Сергей Сергеевич, мыслишка одна у меня
появилась.
– Какая?
– Купцом Ермаковым мы днём займемся. А
сейчас не заскочить ли в гости к Матрёне
Марковне?
– Поздновато уже, Саня. Не подняла бы шум,
что полиция без веских на то оснований по ночам
почтенных людей беспокоит.
– Не поднимет. Марковна меня всегда видеть
рада.
… Мещанку Самохину на самом деле звали
иначе. Но все без исключения знакомые величали её
Матрёной Марковной - очень уж похожа на одну из
героинь непристойной поэмы, ошибочно
приписываемой Ивану Баркову. И по внешности, и
по привычкам, и по манере разговора. А самое
главное она, как и «барковская» Матрёна Марковна
занималась сводничеством. Правда жила не «в
домишке о двух окошках на Полянке», а в
собственном двухэтажном доме в Сокольниках.
Уважало Матрёну Марковну московское
купечество, в особенности его женская половина.
Умела она потрафить любой купчихе, с полуслова
угадывала её самые сокровенные желания, о
которых та порой и вслух сказать стеснялась. Им с
ней было легко и просто, не то, что с утончённой