Гамак из паутины
Шрифт:
— А по Нуденко ты работал? — поинтересовался я.
Вязьмикин с укором посмотрел на меня:
— Слушай, дай чай попить… Где там твой Снегирев?! Не могу же я голодным ехать в Верх-Тулу искать подругу этого Нуденко.
— Идет! — оживленно выкрикнул Свиркин, высматривавший в окно Семена.
12 часов 24 минуты. Свиркин
Когда Петр попросил у капитана областной ГАИ составить список владельцев «Жигулей» красного цвета, тот озадаченно переспросил:
— Всех?!
Петр
— А можно что-нибудь попроще, а, лейтенант?
Лицо Свиркина разочарованно вытянулось. Ему стало ясно, сколько документов нужно переворошить, чтобы удовлетворить его просьбу, ведь в Новосибирске столько красных «Жигулей»…
— Можно и попроще, — грустно согласился он. — «Волга» ГАЗ-24… Госномер начинается с буквы «А». Цвет — вишневый…
— С этого бы и начинал, — обрадовался капитан.
Через несколько минут у Петра были адреса трех владельцев вишневых «Волг».
— Если все-таки понадобятся тебе эти «Жигули», — напутствовал его капитан, — приходи в понедельник. Тебе документы дадут, выписывай, покуда сил хватит.
12 часов 55 минут. Свиркин
Дверь открыла жена Краскова, автолюбителя, значившегося в списке под номером один.
— Только лежит под ней, лучше бы продал! — в сердцах бросила она. — Опять сломалась, вторую неделю чинит. Вот и сегодня с утра в гараже пропадает.
До гаражей было рукой подать. Пройдя по длинному коридору мимо множества пронумерованных металлических ворот, Петр остановился у распахнутого гаража Краскова. Из полумрака слышался жизнерадостный мужской хохот.
— Мне бы хозяина, — нерешительно произнес Свиркин, вглядываясь в темноту.
— Славка, это жена тебе покупателя нашла! — раздался дискант из едва различимой в полутьме группы и утонул в хохоте. На свет вышел невысокого роста, но крепкого телосложения лысоватый мужчина.
— Я хозяин, а что вы хотели? — спросил он и, обернувшись в сторону гаража, крикнул: — Да тихо вы! Раскатились!
Петр представился. Владелец «Волги» снова обернулся и попросил:
— Ребята, быстренько разбежались. У меня деловой разговор.
Из гаража, один за одним, похохатывая, вышли «ребята» в возрасте от тридцати до шестидесяти лет и разбрелись по своим кельям.
— Вы уж извините, собрались тут с друзьями посудачить.
— Ничего, ничего, — успокоил его Свиркин. — Скажите, Вячеслав Климович, у вас машина действительно не на ходу?
Хозяин «Волги» усмехнулся:
— Это вам жена, наверное, сказала?.. Да нет, на ходу, это я ей так говорю, а то надоела совсем. То туда вези, то сюда. Обленилась! В магазин — и то на машине норовит. На беду себе эту «Волгу» завел. Я ее в Сирии заработал. Ишачил там, как проклятый. А жарища! Меня туда в командировку посылали, сварщик я. Ну и заработал этот тарантас себе на горе.
Петр терпеливо и не без интереса слушал Краскова, который с увлечением рассказывал о далекой арабской стране, о ее нравах, обычаях, людях.
— А что?! Я и деньжат подзаработал, и сирийцам показал, как у нас в Сибири вкалывают! Я им говорю, что нам ваши плюс сорок?! Вот я в Тюмени работал, — он взял Петра под локоть и потянул в гараж, — я сейчас вам расскажу…
Свиркин высвободил руку и не совсем к месту, как показалось Краскову, спросил:
— Вячеслав Климович, этой ночью вы никуда не ездили?
Красков оторопело посмотрел на него.
— Нет, спал. Разве поедешь? Жене-то сказал, что машина того… А вы по аварии какой-нибудь проверяете?
— Да почти, — уклонился Свиркин.
— Можете посмотреть мою машину, целехонька, — обиделся владелец «Волги».
13 часов 03 минуты
Никольский, как сообщили нам в адресном бюро, жил Но улице со странным названием Лесозавод. Свернув с Владимировской вниз к Оби, туда, где раньше была Чернышевская пристань, Снегирев остановил машину около старого деревянного двухэтажного дома. Мы поднялись по лестнице с крутыми скрипучими ступеньками на второй этаж и постучали. На стук из квартиры никто не вышел.
— А вдруг погибший не Никольский, а еще один его двойник? — с грустной иронией проронил Семен.
— Все может быть, — в тон ему ответил я и постучал в дверь напротив.
Тишина. Я снова постучал.
— Кто? — раздался за дверью хриплый старческий голос.
— Откройте, пожалуйста, — попросил я, — мы тут к вашему соседу пришли, а его нет…
Дверь приоткрылась, но ровно настолько, чтобы говорящий мог высунуть голову. На нас уставились красные, маленькие, настороженные глазки, удивленно-изучающе хлопая редкими ресницами. Одутловатую физиономию старика покрывала мелкая сетка морщин и бледно-фиолетовых жилок, на голове торчали клочки седых волос.
Семен оттеснил меня и дипломатично начал:
— Отец, вы уж нас извините…
— Да, ничо, ничо, — перебил старик, — вы к кому пришли-то?
— К Никольскому. Не знаете, где он?
— Холера его знает. Он молодой, а я старый. Разве уследишь за ним. То туды, то сюды… Вчерась, вроде, дома был. Сегодня, врать не буду, не видал.
— А шума вчера у него не было? — попытался выяснить я.
Старик долго разглядывал нас, потом пробурчал:
— Не слыхал, я вообще недослышу, так что извиняйте, — и закрыл перед нашим носом дверь.
Мы переглянулись.
— Очень содержательный разговор, — съязвил Семен.
Я только пожал плечами и направился к другим дверям. Скрип дверных шарниров заставил меня обернуться. Из небольшой щели был виден глаз нашего собеседника. Старик смотрел на нас и молчал. Мы тоже ничего не говорили. Наконец он прохрипел:
— Вы у Карповны поспрашивайте, она с Олегом в дружбе живет. Вона ее дверь.
Дверь, на которую указал взгляд старика, нам открыли сразу. На пороге стояла крепкая пожилая женщина. Поздоровавшись, я спросил, как нам найти Никольского.