Гамаюн — птица вещая
Шрифт:
И Павел Иванович Коржиков вновь обретал свою загадочность. Муфтиной казалось, что он будто застывает, от него веет холодом. С этим ощущением она оставила его в тени балкона, и ей стоило большого труда, чтобы уйти не оглянувшись.
Когда Муфтина скрылась из глаз, Коржиков подождал, пока пройдет компания подгулявших молодых людей, и торопливо пошел к Поварской, надеясь на Кудринской площади отыскать машину. За полчаса шофер довез его до места. Щедро расплатившись, Коржиков постоял у фонаря. Когда машина уехала, он направился в противоположную сторону, прошел не менее двух кварталов, затем свернул в глухой переулок и, посмотрев на часы, пошел
Коржиков шел к Аделаиде. Ему хотелось сегодня же, не откладывая, пополнить свои сведения о Жоре Квасове. Но встретиться с самим Квасовым он не хотел и потому решил сначала вызвать Аделаиду через знакомых ему квартирантов. Удачное стечение обстоятельств позволило ему осуществить этот план. Квасова дома не было, уже третью ночь он пропадал неизвестно где. Правда, свое обещание принести пропуск в Инснаб он выполнил. Но Аделаида не могла воспользоваться пропуском, так как он был выдан на имя мужчины (Шрайбера). Комбинация с пропуском больше всего беспокоила Аделаиду.
— Ты не беспокойся, Ада, — сказал Коржиков, дружески прикоснувшись губами к ее раскрасневшейся щеке. — Твои заботы — мои заботы. Только нам необходимо условиться: я — твой кузен Серж. Так, не правда ли? Это на тот случай, если мне нужно будет познакомиться с твоим сожителем. — Она равнодушно кивнула, не придавая значения подобным пустякам; главное — не упустить возможность приобрести в Инснабе «потрясающие вещи». — И все-таки, где же твой Квасов?
— Ну не все ли равно? — ответила Аделаида лениво. — Если я не волнуюсь, то тебе что за дело? Если хочешь знать, он, кажется, отыскал себе какую-то девчушку из мастеровых. Ты знаешь, у них это просто. Кто и что она, мне безразлично. Когда же ты уладишь дело с пропуском?
Коржиков пообещал не затягивать, поспешно распрощался и ушел. Было около двух часов ночи, а ведь ему, как и всем, утром бежать на работу в Ветошный ряд, в одно из бесчисленных учреждений, расплодившихся в бывших торговых рядах.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Квасов и в самом деле третьи сутки не появлялся у Аделаиды. И если первые двое суток он провел в безоблачном счастье у Марфиньки, то на третьи, после оскорбления, нанесенного ему Фоминым, вернулся в приветливую комнатку Марфиньки в отчаянном состоянии духа. Марфинька знала обо всем случившемся и не расспрашивала его. Он сам рассказал все. И, что поразило Марфиньку, Жора не сваливал вину на других и в первые минуты даже поплакал злыми слезами. Но вскоре улыбка заиграла на его губах: ему хотелось скрыть свою слабость. Марфинька сумела приспособиться к этой смене настроений и успокоить своего любимого,
— Если Николай постучится, я не убегу теперь. — Жора, по-видимому, со стыдом вспоминал свое позорное бегство через окно.
Марфинька, с ее природным тактом, промолчала, чтобы он не терзался этим воспоминанием. Она способна была и на большее: ни разу не попрекнула его Аделаидой, даже имени ее не произнесла ни разу, будто бы Аделаиды и не существовало на свете. А ведь Жора только последние дни прожил здесь, в ее тесной комнатке. Если бы Марфинька покопалась в себе, она нашла бы немало глубоко запрятанного горя, причиненного Жорой Квасовым. Он слишком бездумно относился к ней, не считался с ее самолюбием, стыдливостью, ее преданной любовью. Если бы Жора знал, на какие жертвы способна эта девушка во имя любви к нему, если бы он сумел переделать самого себя, лучшей подруги, чем Марфинька, ему бы нигде не сыскать. Но Жора оставался прежним, хотя последнее испытание и не прошло для него даром. Свирепое лицо Фомина в его воображении сменялось искаженным болью и презрением лицом Наташи. Хотелось завыть или самому себе залепить в морду похлестче, чем это сделал Фомин. Наташа видела все. Она — настоящий человек. Но свидетелем была и Муфтина...
Квасов лежал на спине и разговаривал будто сам с собой.
— Я же знал, что с Наташей гуляет Колька, зачем же так? Подлый я человек! Меня повесить мало! Чище будет на планете без Жоры Квасова. Эх, был бы жив дедушка, прочитал бы он надо мной своим прекрасным голосом, как его там?.. Псалтырь? Апостола?.. А ты восковую свечу поставила бы мне за упокой...
— Живи, живи, Жора, — мягко успокаивала Марфинька, чуточку отстраняясь, чтобы видеть его лицо. — Все образуется... Коля женится на ней, видно по всему. И выйдет, что ты невольный сват, Жора...
Квасов, независимо от своего желания или воли, подтолкнул, ускорил объяснение между Николаем и Наташей: они не только почувствовали силу взаимной любви (это чувство открылось им раньше), но и необходимостью жить вместе, поддерживать и отвечать друг за друга. Решение их созрело без помощи свах и сватов и было свободно от мелочных, эгоистических расчетов, оскорбляющих чувство любви.
— Я не могу жить без тебя... — сказал Николай строго и не стесняясь столь торжественных слов. — Никого у меня нет, кроме тебя, Наташа.
Она ответила ему такими же словами, не думая о том, как сложится их судьба и что их ждет впереди. Он поцеловал ее, не стесняясь людей, сидевших на скамьях Петровского парка.
Солнце освещало лицо, волосы, шею Наташи. Она не боялась яркого света и не уклонилась от поцелуя Николая.
— Сейчас мне очень хорошо, — сказала она. — Я забыла все дурное, все тяжелое, что было в моей жизни...
От парка ответвлялись так называемые дворцовые аллеи. Домики в этих коротких переулках будто вырезаны были из дерева старинными русскими мастерами. Туманное сияние поднималось над домиками и садами — дышала, испарялась земля. Окрепшие молодые скворцы бегали по коротко остриженной траве, выискивали себе пищу.
— Мы будем жить у меня.
— У тебя? Где же?
— В моей комнате. Сейчас ее занимает сестра. Она перейдет на другую половину. — И, заметив замешательство Николая, заговорила быстрей: — В моей комнатке всего восемь метров. Одно окно. Зато мы будем жить отдельно. Ни от кого не зависеть...
Николай сказал, преодолевая смущение:
— В нашей стране, в далеком будущем, молодоженам будут вручать ключ от квартиры. И тогда исчезнут все помехи. Никто не станет уродовать, обмещанивать жизнь. И старушки не будут встречать тебя исподлобья, словно врага.
— Если ты намекаешь на тетю, то это неправда, — обиделась Наташа. — Она отзывчивая женщина, хотя по виду строгая. Сколько родственников она обласкала! И сейчас из деревни куда? К ней. Живут по неделям, по месяцам. Никого не прогнала.
Она смотрела на него открыто, положила руку на его плечо. На ногтях — свежая краска; от нее знакомый по заводу запах ацетона или цапонлака.
— Тебе известно такое украинское слово — приймак?
— Нет.
— Приймак — это муж, приходящий в дом жены. В селах на приймаков смотрят косо.