Гамбит отражений
Шрифт:
– Вы хорошо его знали?
Блауман усмехнулся.
– Лучше чем кого бы то ни было, сэр. Я мог бы назвать его своим учителем, если можно так сказать,- глаза Риваля скользнули по неподвижному телу адмирала.
Семь лет назад, Риваль вернулся обратно в Верден. Три года до этого, он был начальником разведывательной резидентуры РУФ на Померании. Там он провёл три с половиной года, тщательно наблюдал за рейнскими кораблестроительными программами. Точнее, за полным их отсутствием. Померания была одной из первых планет, которые вошли в состав Рейнского Протектората, после его основания. Это был холодный и суровый мир с развитой промышленностью и крупными кораблестроительными мощностями,
По крайней мере, так считало большинство. Но желание Протектора усилишь и обновить свой флот, привело к тому, что постепенно сборочные линии на орбите Померании стали возвращаться к жизни. Находясь в то время на планете, Риваль почти сразу же заметил первые признаки того, что в последствии стало самой масштабной программой по модернизации флота в истории Рейна. Получая разрозненную информацию из десятков источников, ему тогда удалось собрать полную картину происходящего. Сделать верное предположение о целях, для которых происходила расконсервация и улучшение померанских стапелей.
Верность его докладов подтвердилась через полтора года. Со стапелей старейшего, но обновлённого кораблестроительного комплекса «Бальт» сошел первый тяжёлый крейсер типа «Монро». Первый из линейки новых кораблей, которые стали в будущем производится на Померании.
А затем его отозвали обратно. Кто-то пришёл к решению, что молодой коммандер не обладает достаточными знаниями и опытом, что бы продолжать наблюдение за вдруг ставшей столь важной планетой. Блауман вернулся обратно в Верден, ожидая нового назначения. Он был расстроен и разозлён тем, что его трёх летняя работа была отдана другому. Тщательное каналы по получению информации. Десятки людей, которых ему и его людям удалось завербовать, среди которых были и рабочих новых верфей, стали его информаторами. За проведённые на планете три с половиной года, Блауман и его команда хорошо поработала. И могли бы продолжать работать, делая свою работу ещё лучше. Но в итоге его место отдали другому, более «подготовленному» офицеру.
Риваль старался быть объективным к случившемуся. В чём-то он был даже согласен со своим начальством. Для него это был первый опыт в управлении резиденцией и РУФ было право, когда решило отдать наблюдение за этим местом в руки другого человека. Того, кто обладал бы большим опытом.
Он это понимал. Но не принимал. Это было его место. Его команда. Его работа. И у него её отняли.
Но его гнев почти моментально ослаб, когда он понял, что именно он получил взамен. Почти семь лет Риваль был личным помощником Дэвида Остерленда. Его доверенным лицом. Адьютантом. Правой рукой. За эти семь лет адмирал стал для него учителем. Человеком, который помог ему лучше раскрыть потенциал своих аналитических способностей. Остерленд научил его лавировал в высших кулуарах политической власти и с достоинством держаться под взглядами высших военных Вердена. Лучше взаимодействовать с окружавшими его людьми. Лучше и быстрее добиваться поставленных целей. Блауман был благодарен ему за эти уроки.
Ни один из низ двоих ни разу ни сказал это в слух, но Риваль чувствовал, что Остерленд готовил для себя замену. Человека, который сможет взять контроль над РУФ на случай его ухода. Ни Риваль, ни адмирал никогда не поднимали эту тему в разговорах между собой.
Сидящий рядом с Ривалем Эйхарт несколько секунд смотрел на лежащее на постели тело Остерленда, прежде чем задать свой следующий вопрос.
– Скажите, вы не знаете, насколько хорошо он знал Алексея Лазарева?
Блауман нахмурился. Вопрос, заданный Ричардом вывел его из задумчивого состояния. Когда он посмотрел на Эйхарта, то в его взгляде мелькнуло недоумение.
– Доктора Лазарева? Вы сами наверное знаете, о том, что сделал этот человек для адмирала после того крушения в Доларских горах. Если бы не доктор Лазарев, то адмирал бы уже никогда не смог бы ходить. Да что там говорить, он и жив только лишь благодаря ему.
Ричард в задумчивости посмотрел на тело лежащего на постели человека.
– Они были друзьями?
– Друзьями, сэр?
– Риваль медленно покачал головой.
– Нет. Я бы не сказал. Они переодически общались между собой, но как правило их общение касалось сугубо профессиональных тем, связанных со здоровьем адмирала.
– Может быть ему было известно
– Да. Я понимаю, что сейчас мои вопросы звучат несколько странно, но тем не менее, не могли бы вы вспомнить…
Риваль перевёл взгляд с Эйхарта, на тело адмирала.
– Я не очень понимаю, что именно вас…
– Говорил ли Дэвид когда нибудь о каких либо психологических проблемах доктора Лазарева? Например о патологической боязни высоты или о чём то подобном?
Блауман удивлённо моргнул и покачал головой.
– Нет. Нет, сэр. Я никогда не слышал ни о чём подобном.
– Любопытно…
Ричард откинулся на спинку дивана. Риваль продолжал смотреть на него, ожидая продолжения. Хоть чего-то, что могло бы объяснить столь странный и не связанный с происходящим вопрос. Но Эйхарт так и не заговорил вновь.
Они так и сидели несколько минут в полной тишине, которую нарушали лишь звуки приборов, которые поддерживали жизнь в уже бесполезном теле.
Наконец Эйхарт поднялся на ноги и молча пошел к двери, которая вела из палаты. У самой двери, прежде чем его рука легла на сенсорную панель, которая должна была открыть палату, он обернулся и встретился глазами с Ривалем.
– Мы найдём тех, кто ответственен за это, коммандер,- произнёс он со спокойной и железной уверенностью в голосе.- Можете не сомневаться.
В ответ Риваль лишь кивнул.
Он не сомневался.
***
6 ноября 785 года.
Столичный административно-правительственный комплекс «Башня Мюрата»
Говард Локен смотрел, как с неизменной скоростью меняются номера этажей на информационном экране лифта. В просторной кабине помимо него находилось ещё трое телохранителей в строгих, чёрных костюмах. Двое стояли слева и справа от него. Говард попытался вспомнить их имена, которе ему сообщили на ежедневном утреннем инструктаже, но не смог вспомнить. Знал лишь то, что высокую, поджарую словно гончая женщину за его спиной звали Миранда.
Миранда Доггерти. Наверное. Нет. Точно.
Говард мотнул головой и посмотрел на часы, надетые на левую руку. Старомодное украшение, которое когда-то принадлежало его отцу. Серебристый металл, из которого был сделан корпус часов и составной, металлический ремень, обхватывающий запястье, нисколько не потускнел за прошедшие годы. Стрелки всё так же описывали идеальные круги над чёрным циферблатом с выгравированными на нём серебристыми цифрами. Отец отдал их Говарду, когда тот закончил университет и официально стал членом в партии Хартистов, заменив в ней своего отца.