Гангстеры
Шрифт:
— Вы негодяи, и Пьер будет отомщен. Вызовите мне такси.
Аттия неожиданно предлагает:
— Ты не хочешь перед отъездом посетить могилу Пьера?
Маринэтта снова рыдает, ее гнев улетучивается. Она печально смотрит на Аттия, колеблется, затем решается:
— Да. Очень хочу.
— Но днем туда идти нельзя, — объясняет Аттия. — Я предлагаю тебе подняться на второй этаж, отдохнуть, а когда стемнеет, мы проводим тебя.
Маринэтта отрицательно качает головой.
— Я останусь здесь, где умер Пьер. Уходите.
Наступает новая ночь. Ветер и Дождь утихли, но звезд по-прежнему не видно. Маринэтта, накинув голубого песца, следует за Аттия. Она в резиновых сапогах, которые ей дал Буржуа. Замыкает шествие Бухезайхе.
Группа медленно идет вдоль берега, доходит до плавучего дока, отплывает. Жо работает веслами, а Бухезайхе устраивается на форштевне. Молодая женщина сидит напротив Жо, и он различает в темноте враждебное выражение ее лица. Аттия гребет быстро, и четверть часа спустя они достигают берега, на котором высаживались всего несколько часов назад. Толстый Жорж первым сходит на берег и вытягивает барку на мягкую землю. Следом за ним высаживается Жо и протягивает руку Маринэтте, помогая ей выйти из барки.
Аттия зажигает фонарь, полученный от Эдуарда, и начинает шествие. Кричит сова. Они подходят к дереву, возвышающемуся над могилой Лутреля. Пучок света освещает прямоугольник вскопанной земли.
— Это здесь, — просто говорит Большой Жо.
Маринэтта в глубокой печали опускается на колени. Она плачет с причитаниями, напоминающими причитания мавританских вдов. Сначала шепотом, затем все громче молодая женщина читает молитву по умершему.
Жо тоже не может сдержать своего волнения и присоединяется к чтению молитвы.
Стоящий сзади них Бухезайхе вынимает руку из кармана своего пиджака и подносит ее к затылку Маринэтты. Дуло маузера находится лишь в нескольких сантиметрах от волос женщины. Толстый Жорж спускает курок. Маринэтта, раскинув руки, распластывается на могиле Пьера. Выстрел отдается в ночи долгим эхом. Когда воцаряется тишина, Жо говорит дрожащим голосом:
— Зачем ты это сделал?
— Так надо было, — отрезает Бухезайхе.
Оба смотрят на безжизненное тело женщины.
— А что будем делать теперь? — спрашивает Аттия.
Бухезайхе отвечает глухим голосом:
— Я все предусмотрел. В носовой части барки лежат две лопаты и два заступа. Там есть также негашеная известь. Полицейские никогда не найдут Маринэтту. Она будет лежать рядом с Пьером. Аллее капут.
Лицо магараджи побледнело. Ее золотистые глаза, вероятно, такого же цвета, как и у ее брата, напряженно смотрят на меня. Несколько минут мы оба молчим. Из коридора до нас доносятся хлопанье дверей, шарканье ног и голоса людей. Кабинет постепенно погружается в темноту. Я мысленно переношусь в те далекие дни, я вспоминаю о нашем возвращении (моего и Идуана) в резиденцию бригады и о реакции Баньеля, которому мы сообщаем об ошеломляющем признании Эдуарда Буржуа. Терпеливо выслушав наш рапорт, патрон говорит:
— Болтовня. Буржуа навесил вам на уши лапшу.
Не он один сомневается в смерти Лутреля. Дивизионный комиссар Жилле и мои коллеги убеждены, что Лутрель распространяет слухи о своей смерти, чтобы полиция закрыла его дело.
Почти шепотом я снова обращаюсь к магарадже:
— Мадам, через пять дней после моего визита к Эдуарду, то есть в мае тысяча девятьсот сорок девятого года, судья Даньо и его секретарь, комиссары Дюрен из Манта и Турн из префектуры полиции, офицер полиции Барра, инспектора Нузей, Рикордо, Пасто, Вьяль, Лезинь и их коллеги из судебной экспертизы отправились в Поршевилль. Инспектор Пасто получил ту же информацию от одной проститутки, снабжавшей его сведениями. Буржуа повторил им свой рассказ, и они поверили ему. Они отправились на остров Жиллье и раскопали могилу. Франсуа Эрве, землекоп, обнаружил сначала череп, затем останки тела.
Задыхаясь от волнения, магараджа перебивает меня:
— Но ведь это могли быть и не его останки!
— Да, мадам. Сначала префектура полиции утверждала, что речь идет именно о Пьере Лутреле. Среди останков были обнаружены оба зонда, имплантированные хирургами после его ранения. Их опознали. Кроме того, там был обнаружен знаменитый галстук, сине-бело-красный, с которым почти никогда не расставался Аттия. Все эти вещественные улики плюс признания Буржуа доказывали, что речь идет о трупе Пьера Лутреля.
— Но как вы объясните почтовую открытку, посланную из Гвинеи? — спрашивает меня Вивиан Лутрель.
— Я допросил Андре Темано вторично, но на этот раз гораздо более жестким методом. Он признался, что ваш брат вручил ему эту открытку в Париже, написав своей рукой адрес и текст и попросив его отправить ее из Африки. Его признание подтвердило наши подозрения: Пьер Лутрель, выдавая себя за мертвого или делая вид, что уехал в Африку, чертовски запутал следствие. В настоящее время не только мои коллеги из судебной полиции, но даже судья отказывается подписать решение о прекращении дела за отсутствием улик, так как нет твердой уверенности в том, чей именно труп был эксгумирован на острове Жиллье.
— Но, инспектор, я должна знать, жив мой брат или скончался.
— Ответ можете дать только вы.
— Я?
Магараджа так потрясена, что почти вскрикивает. Атмосфера в комнате становится напряженной. Благодаря этой женщине я надеюсь, наконец, узнать правду. Из ящика стола я достаю фотографию с изображением челюсти. Один из зубов, резец, имеет скошенный край. Я протягиваю снимок магарадже. Она долго смотрит на него, затем обращается ко мне:
— Это челюсть Пьера, не так ли?
— Почему вы так считаете, мадам?
— Из-за этого резца. В детстве мы любили лазить по деревьям. Однажды Пьер упал с дерева и, плача, показал мне обломок зуба. Я успокоила его. Это одно из редких приятных воспоминаний о нашем детстве. Позднее жизнь разлучила нас.
Вивиан Лутрель, магараджа Раджпутана, выходит из моего кабинета. Я вижу в окно, как она садится в «кадиллак» и уезжает. Я возвращаюсь к столу и закрываю дело Пьера Лутреля, на этот раз окончательно. Благодаря показаниям его сестры отныне убийца считается умершим.