Гангут. Первая победа российского флота
Шрифт:
Уже 30 апреля команды заселились на суда. Капитаны наскоро обучали солдат своим обязанностям. Спасало то, что часть солдат уже сиживала на веслах в прошлые кампании, да и капитанами галерными назначали людей опытных. На мачтах подняли вымпелы — знак того, что галеры считаются вступившими в кампанию и в любой момент готовы выйти в море. Но перед самым выходом Петру доложили о скоропостижной смерти галерного шаутбенахта Боциса. Потеря была значительной, так как Боцис был опытнейшим галерным капитаном, и равноценную замену ему найти было весьма проблематично. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает…
Обучение гребцов производилось непосредственно на галерах, для этого галеры вначале крепились кормовым фалинем за причальную стенку. Начинали с самого простого — отрабатывали посадку гребцов, вставку уключин, разбор весел, занос весел и правильное положение гребцов при гребле, затем переходили к более сложному — правильному гребку веслом и действиям по команде «Шабаш!» Только после усвоения гребцами этих начальных навыков шли дальше — учили уже отработке гребли на ходу, одновременно знакомя гребцов с выполнением всех основных команд. Разумеется, что в первые дни галеры шарахались по рейду так, что их капитанам приходилось все время быть начеку, чтобы не столкнуться друг с другом. То тут, то там истошно кричали:
— Легче гресть! Береги весла!
Но без столкновений все равно не обходилось, и тогда ломались как спички весла, трещали борта, а над гаванью разносился добротный русский мат.
Особо натаскивали рулевых:
— Объясняю в последний раз, что, правя по компасу, следует удерживать носовую курсовую черту на заданном отсчете картушки. Это ясно?
— Ясно! — шмыгали носами будущие рулевые.
— Хорошо! Идем дальше!
— Если курсовая черта будет отклоняться вправо от заданного курса, значит, нос шлюпки уваливается вправо, и наоборот.
— Что такое право?
Не тратя время на долгие объяснения, капитаны по испытанному методу вешали справа от руля клок сена, а слева — клок соломы.
— Сено — это влево, а слома — это вправо. Теперь понятно?
— Теперь понятно! — кивали головами обучаемые.
— Значит так, если курсовая черта будет отклоняться от заданного курса к сену, — значит, и нос шлюпки уваливается к сену, и наоборот, если к соломе, — то к соломе. А потому для приведения галеры на заданный курс необходимо переложить руль в сторону, противоположную отклонению курсовой черты. Если клонится к сену, то перекладываем к соломе, а если клонится к соломе, то перекладываем к сену. Это понятно?
— Понятно! Понятно! — галдели будущие зейманы.
Отдельно обучали армейских офицеров, из которых предстояло в течение каких-то недель сделать моряков. Тут уже говорили о материях более высоких.
— Запомните, господа, что каждое резкое изменение курса ведет к потере скорости, а каждый зигзаг — к удлинению пути следования.
Старые галерные мореходы чертили свинцовыми карандашами бумажные листы:
— Управление по створу считается наиболее точным и удобным. В качестве створа можно использовать два отдаленных друг от друга береговых объекта, расположенных на одной линии с курсом шлюпки. Правят так, чтобы удерживать свою галеру на линии избранного створа. Если створные знаки или избранные в качестве створа предметы начнут расходиться, то нужно изменить курс в ту сторону, в которую отошел ближний знак от дальнего. Уразумели?
— Честно говоря, пока не очень! — чесали затылки Преображенские и семеновские поручики и прапорщики.
— Объясняю еще раз…
С приказом о выходе в море задержки тоже не было. 9 мая 1714 года галерный флот оставил Петербург. Вот на флагманской галере взвился подготовительный флаг, одновременно звонко грохнула сигнальная пушка.
Галерные капитаны разом прокричали в жестяные рупоры:
— Уключины вставить! Весла разобрать! Весла!
Равняясь по загребным, гребцы подняли свои весла и уложили в уключины. При этом лопасти весел развернуты не абы как, а гранью вверх с небольшим наклоном к воде.
Взоры всех снова сосредоточены на флагманской галере. Там взвивается новый флаг — на сей раз походный. Ну, кажется, поехали!
Капитаны кричат в рупоры:
— На воду раз!
Равняясь по загребным, гребцы наклоняют мускулистые тела, вытягивают руки вперед и синхронно заносят лопасти весел в сторону носа шлюпки.
— Два-а! — протяжно кричат капитаны.
Гребцы одновременно опускают лопасти в воду и, отклоняясь назад, с силой проводят лопасть в воде. Окончив гребок, весла разом, уходят обратно для следующего гребка. Со стороны казалось, что галеры, будто какие-то водоплавающие птицы, машут огромными крыльями, но никак не могут взлететь.
— Раз! Два-а! Раз! Два-а! — это уже кричат комиты в унтер-офицерском чине. По старой галерной традиции капитаны дают лишь первую команду к гребле — это их прерогатива и только их право.
Пока ритм гребли невысок, гребцы должны приноровиться и обвыкнуться, к тому же надо беречь и их силы.
На выходе все обошлось без происшествий. Капитаны маневрировали так, что никто никого не пропорол своим шпироном, а новоявленные гребцы работали если не слишком умело, то все же добросовестно. Авангард вывел в устье Финского залива сам корабельный шаутбенахт Петр Михайлов. Царский судовой штандарт подняли на галере «Святая Наталья». Арьергардом должен был командовать галерный шаутбенахт И.Ф. Боцис, но он скончался на борту галеры в ночь перед выходом. Над флагманской скампавеей кордебаталии трепетал флаг генерал-адмирала Апраксина
С Федором Матвеевичем Апраксиным у Петра были отношения не только слркебные. Дело в том, что генерал-адмирал российского флота был не просто близким и преданным сподвижником русского царя, но приходился ему сводным родственником — сестра Апраксина была супругой покойного царя Федора Алексеевича, брата Петра по отцу. Удивительны гримасы истории! Если в начале своего жизненного пути Федор Апраксин был всего лишь братом царицы, то сейчас, по прошествии трех веков, кто упомнит царицу Марфу? Имя же первого генерал-адмирала российского флота и сегодня помнят все, кому дорог российский флот.
По свидетельству современников, не отличался выдающимися способностями, но был добрым и правдивым человеком, веселым, гостеприимным и радушным хозяином-хлебосолом. В служебной деятельности отличался усердным и точным исполнителем предначертаний царя, хотя и не всегда их приветствовал. По собственному выражению Апраксина, он исполнял службу «по силе ума своего радостным сердцем и чистой совестью». Из обширной переписки Апраксина можно видеть, что он обладал добрым сердцем, мягким и миролюбивым характером.