Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
Ганнон поглядел на Бостара и Сафона, которые жестоко улыбнулись.
— Мне нужно, чтобы мощный отряд пехоты спрятался неподалеку от переправы. Когда римляне будут на нашем берегу, не следует им препятствовать, а вот когда они станут возвращаться… — Ганнибал сжал кулак. — Чтобы все они были уничтожены. Это ясно?
Ганнон опять бросил короткий взгляд в сторону братьев. Те уверенно кивнули и хором ответили:
— Да, командир!
— Превосходно, — сказал Ганнибал. — Не подведите меня.
Когда на следующий вечер стемнело, Ганнон и его братья вывели свои отряды из лагеря карфагенян. Помимо палаток и одеял, воины взяли еды на три дня и три ночи. К радости Ганнона, нумидийцев, сопровождавших их на позицию, возглавлял не кто иной, как Замар, тот самый, который нашел его у реки По. Следом за всадниками, соблюдая тишину, по неприметным охотничьим тропам направились на восток фаланги. Когда бойцы уловили недовольный шум воды невдалеке, Замар повел их к лесной лощине, находящейся в паре сотен шагов от главного брода через Требию. Идеальное место для засады. Оно было достаточно большим, чтобы укрыть карфагенян от отряда римлян.
— Оставлю с вами шестерых конных, они отличные гонцы. Вы должны выслать их сразу же, как что-нибудь заметите, — тихо сказал Замар перед уходом. — И помните, что, когда сюда вернутся римляне, ни один не должен уйти живым.
— Достаточно, — рыкнул Сафон.
Хотя Бостар ни проронил ни слова, Ганнон заметил, как на лице брата мелькнуло отвращение. Подождал, пока Замар скроется из виду, и повернулся к братьям.
— Что происходит? — требовательно спросил он.
— В смысле? — переходя в оборону, спросил Сафон.
— Вы друг с другом постоянно цапаетесь, как два кота в мешке. Почему?
Бостар и Сафон угрюмо поглядели друг на друга.
Ганнон ждал. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
— По правде, это не твое дело, — наконец нарушил затянувшуюся паузу Бостар.
Ганнон залился краской, бросил короткий взгляд на Сафона, его лицо превратилось в застывшую маску.
— Пойду проверю, что у моих воинов, — наконец пробормотал он и ушел.
Они тщетно ждали весь остаток ночи. К рассвету карфагеняне продрогли и устали. Чтобы исключить возможность обнаружения, костры не разводили. Без дождя зимнюю сырость можно было перетерпеть. Подчиняясь строгому приказу, карфагеняне не покидали лощину весь день. Исключение было сделано лишь для нескольких часовых, которые, вымазав себе лица сажей, укрылись среди деревьев у самого берега реки. Всем остальным приходилось оставаться на месте, даже не отходя по нужде. У немногих еще оставались силы и желание для игры в кости и в бабки, но большая часть сидела в палатках, пережевывая холодную еду и время от времени проваливаясь в беспокойный сон. Раздосадованный враждой братьев, Ганнон старался к ним не приближаться и вместо этого разговаривал со своими копейщиками, чтобы узнать их поближе. Судя по неохотным ответам, юноша понимал, что его усилия ничего не значат, пока он не поведет их в бой. И все равно он был уверен в том, что все делает правильно, — по крайней мере, это было лучше, чем ничего.
За весь бесконечно долгий день так ничего и не произошло.
Наконец наступила ночь, и Ганнон принял командование над часовыми, разместившимися у берега реки в нескольких сотнях шагов по обе стороны от брода. Он бродил по берегу, вглядываясь через реку в надежде увидеть римлян. Облаков почти не было, и мириады звезд давали достаточно света, чтобы кое-как видеть в темноте. Но шли часы, а на противоположном берегу никто не появлялся. Когда уже приближался рассвет, Ганнон почувствовал, что больше не может бороться ни со скукой, ни с досадой.
— Где же эти уроды? — пробормотал он.
— Очевидно, в постелях.
Ганнон едва не подпрыгнул. Обернувшись, разглядел в свете звезд лицо Бостара.
— Танит в небесах, ну ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?
— Уснуть не могу.
— Все равно надо было под одеялом лежать. Там куда теплее, чем здесь торчать, — ответил Ганнон.
Бостар со вздохом присел рядом с братом.
— Если честно, я хотел извиниться за то, что произошло вчера с Сафоном. Наши споры не должны влиять на наши отношения с тобой.
— Ничего, нормально. Мне просто не следовало совать нос куда не следует.
Братья облегченно вздохнули.
— На самом деле мы ругаемся уже почти год, — признался Бостар.
Ганнон был рад, что темнота скрыла невыразимое удивление, отразившееся на его лице.
— Ты сам знаешь, что он всегда вел себя напыщенно и нахально.
— Если бы только так, — пробормотал Бостар, и его зубы блеснули в печальной улыбке.
— Не понимаю.
— Все началось с того, что ты пропал в море.
— А?
— Сафон обвинил меня в том, что это я отпустил тебя и Суниатона.
— Но вы же согласились и сделали это вместе!
— Он так не считает. Мы не смогли помириться к тому моменту, когда я отправился в Иберию. Месяц спустя, когда он и отец прибыли из Карфагена, ссора разгорелась с новой силой.
— Почему?
— Они узнали, что произошло с тобой и Суни. Сафон был в ярости. Обвинял меня снова и снова.
— Ты имеешь в виду пиратов?
Внезапно Ганнон вспомнил слова, сказанные Сафоном в день его возвращения, и обещание отца рассказать, что произошло.
— А я и забыл.
— Так много всего случилось, — произнес Бостар. — Но самое главное, что ты вернулся.
— Сейчас у нас полно времени, — возразил Ганнон. — Так что рассказывай!
— Это случилось через несколько недель после твоего исчезновения. Благодаря одному из своих соглядатаев отец напал на след пиратов, зашедших в порт. Четверых из них схватили и привели на допрос. Под пытками они сознались, что продали тебя и Суни в рабство, в Италию.
В уме Ганнона пронеслись яркие картины недавнего прошлого.
— Не помнишь их имен? — спросил он.
— Нет, извини, — пробурчал Бостар. — Помню только, что капитан, по всей видимости, египтянин.
— Точно! — поежившись, сказал Ганнон. — И что с ними стало?
— Сначала их кастрировали, потом переломали руки и ноги и распяли, — ровным голосом ответил Бостар.
Юноша на мгновение представил себе весь этот ужас.
— Скверная смерть, — наконец выдавил он.
— Да.
— Но они ее заслужили, — жестко продолжил Ганнон. — Благодаря этим шлюхиным детям Суни и я вполне могли умереть на арене.