Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
Но нумидиец не метнул дротик, пока почти что не столкнулся с Квинтом, и юноша смог принять его острие на щит. И в этот момент Квинт успел глубоко вонзить копье в живот нумидийцу, буквально коснувшись его коленом. Плечом к плечу Квинт и Калатин врезались во вражеский строй. Тотчас весь их мир сократился, оставив только то, что происходило недалеко от них. В ушах у Квинта гудело от звона оружия и криков воинов. Эта оглушительная какофония сильно сбивала с толку. Напор двух столкнувшихся армий означал, что времени едва хватало на один-два удара. Первым противником Квинта стал молодой нумидиец, едва не лишивший его глаза метким броском дротика. Квинт ударил в ответ копьем, но не попал, и в следующее мгновение они были уже в двадцати шагах друг от друга.
Прошло всего пару секунд, как Квинт схватился с еще двумя нумидийцами. Одного ранил копьем в руку, другому пронзил грудь. А потом ринулся на помощь римскому кавалеристу, отбивавшемуся сразу от троих вражеских конников. Они отчаянно сражались, казалось, целую вечность, едва успевая отбивать и уворачиваться от молниеносных дротиков. И тут вражеские воины исчезли, будто призраки, галопом уносясь прочь. Оглядев поле боя, Квинт понял, что и остальные карфагеняне последовали их примеру. Это произошло с легкостью, с какой косяк рыбы молниеносно меняет направление движения. Но совершенно неожиданно нумидийцы остановились в нескольких сотнях шагов от римлян и начали выкрикивать грязные ругательства. Римляне в долгу не остались.
— Вшивые ублюдки! — крикнул Цинций.
— Возвращайтесь, вы, вонючие козотрахи! — заревел Калатин.
Квинт ухмыльнулся.
— Мы уже хорошо отогнали их от лагеря.
— Да, — согласился Калатин, утирая пот, заливавший глаза. — Пора передохнуть. Я устал, как последняя собака.
— И я, — тут же поддержал его Цинций.
Фабриций и остальные командиры дали передохнуть римским кавалеристам всего несколько мгновений. Над толпой всадников повисли облака пара, но их скоро разогнал ветер и посыпавшаяся с неба ледяная крупа.
— Пора шевелиться, пока не замерзли насмерть! — заревел Фабриций.
Квинт глянул на Калатина и Цинция.
— Готовы еще подраться?
— Легко, — хором рыкнули оба.
И тут же раздалась очередной приказ Фабриция:
— Держать строй! Вперед, марш!
Команду повторили по всему переднему краю. Римских кавалеристов не надо было уговаривать. Они послали коней вскачь. От ударов тысяч копыт задрожала земля. На этот раз нумидийцы бились совсем недолго и снова отошли. Но опять недалеко. И снова пошли в бой. Не мешкая, римские кавалеристы пошли в атаку. Сейчас важнее всего было не потерять скорость.
Уверенности им придавало и то, что сзади на подмогу шли шесть тысяч велитов. То, что они были пешими, не умаляло их боевой мощи. Они могли выйти плотным строем и удерживать территорию, с которой отогнали нумидийцев. Если бы вражеские всадники решили удерживать позицию, то велиты поддержали бы кавалерию и склонили чашу весов в пользу римлян. С другой стороны, если бы кавалеристов начали теснить, пехота защитила бы их отход. В любом случае ситуация в нашу пользу, торжествуя, подумал Квинт.
На заре горны, обычно трубившие подъем воинам Карфагена, молчали. Привыкшие к военному распорядку, многие все равно проснулись. Ганнон улыбнулся, услышав разговоры в палатках. Простые воины понятия не имели, почему так и не прозвучало привычного им приказа. Большинство были вполне этим довольны и не спешили выяснять причину, но самые нетерпеливые начали высовывать головы из палаток. Командиры тут же уверили их, что ничего плохого не случилось. Не желая упускать редкую возможность, воины залезли обратно под одеяла. В течение получаса над лагерем царила глухая тишина. Для карфагенян это было маленьким кусочком блаженства. Несмотря на ужасную погоду, они были в тепле, сухости и безопасности.
Наконец горны затрубили подъем. Ганнон начал обходить палатки, одну за другой, подбадривая воинов.
— Что происходит, командир? — Вопрос прозвучал от низенького копейщика с густой черной бородой.
— Хочешь узнать? — ухмыльнувшись, спросил в ответ Ганнон.
— Да, командир, — нетерпеливо ответил копейщик.
Юноша прекрасно понимал, что к его словам прислушиваются все вокруг.
— Сейчас, пока мы разговариваем, нумидийцы атакуют лагерь римлян.
Раздались радостные крики, и Ганнон поднял руки.
— Даже если эти шлюхины дети клюнут и погонятся за нашей кавалерией, пройдет целая вечность, пока они перейдут Требию. У вас будет куча времени, чтобы приготовиться.
Его слова были встречены одобрительным перешептыванием.
— Я хочу, чтобы вы хорошо приготовились. Разомните мышцы, умастите тела маслом. Проверьте все снаряжение. Когда будете готовы, отложите оружие и приготовьте себе горячий завтрак. Ясно?
— Да, командир! — понеслись со всех сторон радостные крики.
Ганнон вернулся в свою палатку в поисках еды. Когда с этим было покончено, он лег на постель и сразу же уснул. Впервые с того дня, как юноша оставил Карфаген, ему приснилась его мать, Аришат. Ее, похоже, ничуть не пугало, что Малх и трое ее сыновей служат в войске Ганнибала. Ганнон решил, что это очень хороший знак. Дух матери будет оберегать их всех.
Вскоре он проснулся от звука горнов. Сигнал означал, что противник в прямой видимости.
Ганнон резко сел, его сердце радостно забилось. Римляне преследуют нумидийцев! Ему и всем воинам впервые дается шанс наказать Рим за все беды, что он причинил их народу.
И они схватятся за этот шанс обеими руками.
Чуть больше чем через час восемь тысяч копейщиков и застрельщиков войска Ганнибала, в том числе и Ганнон, вышли на полторы мили на восток от лагеря. Позади этой защитной стены начало медленно разворачиваться в боевой порядок остальное войско. Узнав, что все римляне уже переправились через Требию, командующий карфагенян начал ответные действия. Ганнон был до глубины души рад прозорливости Ганнибала. В отличие от голодных римлян, которые по грудь в ледяной воде переходили реку вброд, воины Ганнибала хорошо поели и пошли в бой, согревшись перед этим у костров. Даже с большого расстояния можно было расслышать их залихватские боевые песни и устрашающие трубные кличи слонов, пытающиеся выразить свое неудовольство от того, что их оторвали от поедания сена и повели на фланги войска.
Фалангу Ганнона поставили на южном фланге [2] выстроившегося в длинную линию войска, ближе всего к Требии. Здесь столкновение с римлянами начнется раньше всего. Чтобы дать возможность маневра нумидийцам, между отрядами были сделаны интервалы, с учетом того, что при необходимости их можно было быстро перекрыть. В сотне шагов перед сверкающими копьями ливийцев терпеливо ждали сотни балеарских пращников, из их рук свисали кожаные петли пращей. Они не выглядят грозно, подумал Ганнон, но он хорошо знал, что метко пущенные ими камни размером с куриное яйцо могут с большого расстояния проломить человеку череп. Залпы этих застрельщиков, похожих на оборванцев, могли вселить ужас в наступающего врага.
2
Автор упоминает в качестве одного из основных источников информации книгу известного историка Питера Коннолли «Греция и Рим. Энциклопедия военной истории». Имея под рукой книгу, я считаю себя вправе исправлять ошибки автора в тех местах, где, по его заверениям, он придерживается исторической правды.