Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
— Ты уже добился своего! — крикнул Бостар, показывая на вопящих пленников. — Почему бы не перерезать этому горло, и дело с концом?
— Потому, что этот, — и Сафон ударил косоглазого воина ногой по голове, — у них главный. Я оставил его напоследок, чтобы он видел, как мучаются его товарищи, ожидая собственной участи.
— Ты больной, — с отвращением проговорил Бостар. — Я приказываю тебе прекратить это бесчинство.
— Ты, может, и старше меня по званию, брат, но Ганнибал поручил командование передовым отрядом мне, а не тебе, — громко заявил Сафон. — И я уверен, что командующий с радостью узнает, как ты нарушаешь его приказы.
— Ганнибал приказал тебе убить пленников таким способом? — ошеломленно пробормотал Бостар.
— Он сказал мне делать то, что я сочту нужным, — рыкнул Сафон. — Чем я и занимаюсь. А теперь отойди!
Он с наслаждением глядел, как Бостар, ссутулившись, подчинился. Потом в последний раз презрительно взглянул на косоглазого воина, который снова попытался в него плюнуть, выхватил кинжал, опустился на колени, проткнув глазницу пленника, резко крутанул лезвие и вырвал глаз воконта. Отвага покинула пленника, из его горла вырвался отчаянный крик боли. Вытерев окровавленные руки о тунику поверженного и сломленного врага, Сафон встал.
— Я оставил ему один глаз, чтобы он видел, как мимо идет могущественнейшее в мире войско, — сказал он переводчику. — Переведи ему мои последние слова. — Глянул на Бостара. — Смотри и учись, младший брат. Так следует обращаться с врагами Карфагена.
Не ожидая ответа, Сафон дернул головой, давая знак махуту:
— Заканчивай.
В отчаянии и бессилии Бостар пошел прочь. Он не желал смотреть на происходящее. Но, к сожалению, не мог заткнуть уши, чтобы не слышать страшных криков боли. Во что превратился его старший брат? Почему же именно Ганнона унесло в море?
Впервые Бостар не испытывал никаких угрызений совести за такие мысли.
Глава 16
СТРАНСТВИЯ
Виа Аппиа, главная дорога к Риму, начиналась прямиком от Капуи. Не желая входить в город, Квинт сначала миновал усадьбу отца, а затем двинулся по небольшой проселочной дороге, извивавшейся между небольшими селениями и бесчисленными фермами, которая примыкала к главному пути на несколько миль севернее. Квинт ехал верхом. Блюдя роль раба, Ганнон вел в поводу строптивого мула, навьюченного снаряжением. Первый час они провели в полном молчании. Молодым людям было о чем подумать.
Теперь Квинт уже был уверен, что сможет найти отца. Ему было жаль оставлять Аврелию, но так уж заведено в этом мире. Мать о ней позаботится. Однако Квинт все равно беспокоился. Когда цель — найти его отца — будет достигнута, Ганнон уйдет, чтобы присоединиться к карфагенянам. Означает ли это, что они уже стали врагами? Совершенно обескураженный этим выводом, Квинт изо всех сил старался выбросить эту мысль из головы.
Ганнон молился о том, чтобы с Суниатоном все было в порядке и чтобы им удалось побыстрее найти Фабриция; тогда он будет свободен. Просил, чтобы ему удалось воссоединиться с отцом и братьями. Если, конечно, они еще живы. Карфагенянин старался держаться твердо, сосредоточившись на том, что он идет на войну с римлянами. Но в этот момент в голове зародилась новая мысль, она сбивала с толку и не давала покоя юноше. Квинт и Фабриций будут служить в римском легионе.
Так, не сговариваясь, оба они думали об одном и том же и с одинаковым усердием старались не показывать это друг другу.
Вскоре после того, как друзья выехали на Виа Аппиа, они догнали направляющихся на юг пехотинцев.
— Осканцы, — сказал Квинт, обрадовавшись возможности возобновить беседу. — Идут в порт.
Ганнон знал, что река Вольтурн несла свои воды на юго-запад, мимо Капуи, впадая в море.
— Чтобы отправиться в Иберию.
Квинт смущенно кивнул.
Не обращая внимания на его смущение, Ганнон поглядел на приближающийся отряд. Кроме сопровождающих Флакка, он не видел в Италии других воинов. А перед ним шли соции. Они не были легионерами, хотя из них, однако, будет состоять почти половина армии, которой предстоит воевать с Ганнибалом. Это враги.
Карфагенянину удалось разглядеть шлемы осканцев, хотя у многих их просто не было. Они были бронзовые, греческого образца, украшенные гребнями из конского волоса или перьев, выкрашенных в красный, черный, белый или желтый цвета.
Короткие шерстяные туники. Их ткань, окрашенная в цвета от красного и охряного до обычного серого, привлекла внимание Ганнона. Опустив глаза вниз, он приметил, что не все воины были обуты в сандалии военного образца, но на всех были широкие кожаные пояса с бронзовыми пластинами, сцепленными множеством сложных крючков. Осканцы были вооружены легкими дротиками и разной длины копьями. У тех немногих, кто имел мечи, были кописы — кривые клинки, изначально применявшиеся греками. Щиты у большинства из них были такие же, как скутумы легионеров, выпуклые и с ребром посередине, только немного поменьше.
— Не так уж много поколений сменилось с тех пор, как они сражались с Римом, — признался Квинт. — Капуя под властью Рима чуть больше столетия. Многие местные считают, что стоит восстановить независимость.
— Правда? — изумленно спросил Ганнон.
— Да. Это излюбленная тема споров у отца и Марциала, особенно когда они хорошенько выпьют.
Квинт нахмурился; ему пришло в голову, что мать может думать так же. Она не особенно распространялась на эту тему, но он знал, что она очень гордится своими предками.
Ганнон поразился услышанному. Его познания относительно устройства Республики и взаимоотношений с союзниками и их городами были очень скудны. «Как интересно, что жители такого большого и важного города не рады, что живут под властью Рима. Есть ли другие, которые думают сходным образом?» — задумался он.
Как один из младших трибунов легиона, Флакк должен был отправиться в Иберию вместе со своими легионерами. Кроме того, после его нелепой выходки перед Публием было бы вполне разумно на время затаиться и не высовываться. Но Фабриций быстро понял, что это не в обычаях Флакка. Узнав, что помимо кавалерийской части под командованием Фабриция консул берет с собой в Италию когорту пехоты, Флакк взмолился, чтобы взяли и его. Он заявил, что для того, чтобы командовать легионерами, нужен хотя бы один трибун. Почему бы ему не занять это место? К изумлению Фабриция, Публий не взорвался, услышав такую просьбу, а со снисходительной улыбкой согласился, хотя и не скрывал своего недовольства.
— Во имя Юпитера, ну ты и наглец, — пробормотал он. — А теперь вон из моей палатки!
Фабриций внимательно отнесся к происшедшему, поняв, сколь далеко простирается власть Минуциев. Хотя и не было особой разницы, кто из трибунов будет сопровождать Публия, наглость Флакка не осталась бы безнаказанной, будь на его месте кто-либо другой. Но вместо наказания он получил желаемое. Как потом Флакк заносчиво заявил Фабрицию, Минуциям есть дело до всего.
— Вот увидишь, когда мы прибудем в Италию, в семье уже наверняка будут знать о планах Ганнибала, — добавил он.