Ганнибал

Харрис Томас

Лучше пойти дорогой, предложенной Мэйсоном. Так будет быстрее, и ее выпрут отовсюду. Время как раз подходящее.

Одна из вашингтонских аксиом, гораздо чаще проверенная на опыте, чем теорема Пифагора, утверждает, что если, при наличии в помещении кислорода, кто-то один громогласно испустит газы, став очевидным виновником дурного запаха, его деяние легко прикроет множество мелких проступков того же рода, при обязательном условии, что они совершаются точно в то же время.

Эрго, процесс президентского импичмента отвлечет Департамент юстиции от всех других проблем, что и позволит Крендлеру засудить Старлинг.

Мэйсону хочется, чтобы история Старлинг попала в газеты

и чтобы это увидел доктор Лектер. Но Крендлер должен сделать так, чтобы сообщения в прессе выглядели как нежелательная утечка информации. К счастью, приближается событие, которое прекрасно послужит его целям, – день рождения ФБР.

Крендлеру удалось здорово приручить свою совесть: она помогала ему отпускать грехи самому себе.

И теперь эта прирученная совестьего утешала: если Старлинг потеряет работу, то в самом худшем случае их чертов лесбиянский притон, в котором она с кем-то там живет, станет обходиться без большой телевизионной тарелки и они не все спортпрограммы смогут принимать. В самом худшем случае он просто помогает скатить за борт сорвавшееся орудие, чтобы оно больше никому не угрожало.

«Сорвавшееся орудие», сброшенное за борт, перестанет «раскачивать судно», подумал он, очень довольный собой и вполне утешившийся двумя флотскими метафорами, будто они логически уравновешивали друг друга. Тот факт, что именно раскачивающееся судно перекатывает сорвавшееся орудие, его вовсе не беспокоил.

Сейчас Крендлер переживал такой взлет фантазии, на какой только было способно его воображение. Ради собственного удовольствия он рисовал себе Старлинг старухой, спотыкающейся о собственные отвислые груди, когда-то стройные ноги ее обвивают вздутые синие вены, она с трудом карабкается вверх и вниз по лестницам с охапками грязного белья, отворачивая лицо от испятнанных простыней, отрабатывая таким образом ночлег и завтрак в притоне, которым владеет парочка старых, волосатых ведьм-лесбиянок.

Он представлял себе, что еще скажет ей, когда – на вершине собственного триумфа – снова встретится с этой «деревенской кривоссыхой».

Вооруженный прозрениями Дёмлинга, он собирался встать к ней поближе после того, как она вынуждена будет сдать оружие, и сказать, не шевеля губами: «Ты стара даже с собственным отцом трахаться, хоть вы с ним и с Юга, и родом из белого отребья». Он повторил в уме эту фразу и даже подумал, не стоит ли записать ее в свой дневничок.

У Крендлера было теперь все необходимое – и средство, и время, и злобность, – чтобы сокрушить карьеру Старлинг, и когда он принялся за дело, ему сильно помог случай и, к тому же, почта из Италии.

ГЛАВА 68

Кладбище Бэттл Крик под Хаббардом, в центре штата Техас, – всего лишь крохотный шрам на львиной шкуре голой декабрьской земли. В этот момент над кладбищем свистит ветер; впрочем, он всегда здесь свистит, переждать его невозможно.

В новой секции кладбища надгробья плоские, так что траву выкашивать нетрудно. Сегодня над одной из могил здесь танцует по ветру воздушный шарик в форме серебряного сердца – хоронили девочку, умершую в день рождения. В старой части кладбища траву вдоль дорожек приходится подстригать постоянно, а между надгробий проходить газонокосилкой, когда только возможно. Обрывки лент, засохшие цветочные стебли смешаны с землей. В самом конце кладбища – мусорная куча, сюда отправляются увядшие цветы. Между мусорной кучей и танцующим серебряным сердцем застыл небольшой экскаватор с обратной лопатой; молодой негр сидит у рычагов управления, второй – на земле, на корточках, прикрывает ладонями от ветра горящую спичку – закуривает сигарету.

– Мистер

Клостер, я просил вас присутствовать, когда мы будем заниматься этим, чтобы вы сами могли видеть, с чем мы здесь столкнемся. Уверен, вы сможете уговорить дорогих родственников не открывать крышку, – сказал мистер Гринли, директор хаббардского похоронного бюро. – Этот гроб – и тут я должен еще раз сделать комплимент вашему вкусу – этот гроб будет смотреться великолепно, и этого достаточно, больше им видеть ничего не надо. Я буду счастлив предоставить вам на этот гроб профессиональную скидку. Мой собственный батюшка, в настоящее время уже усопший, покоится именно в таком гробу.

Он кивнул водителю экскаватора, и челюсть машины выгрызла кусок земли из заросшей сорняками, просевшей могилы.

– Вы приняли твердое решение насчет надгробья, мистер Клостер?

– Да, – ответил доктор Лектер. – Дети хотят, чтобы был один камень для обоих, для отца и матери вместе.

Теперь они стояли молча, ветер трепал обшлага их штанин; экскаватор прошел примерно два фута в глубину.

– Отсюда лучше идти лопатой, – сказал мистер Гринли.

Рабочие спрыгнули в яму и принялись выгребать раскисшую землю привычно легкими взмахами лопат.

– Поосторожнее, – сказал мистер Гринли. – Гроб-то у него поначалу был не очень… Не то, что он получает теперь.

Дешевый гроб из прессованных древесных плит, верх и правда успел провалиться внутрь, на того, кто в нем покоился. Гринли заставил своих рабочих вычистить грязь вокруг гроба и осторожно подвести брезент под его днище, оказавшееся совсем целым. В этом брезентовом гамаке гроб подняли и закинули в кузов грузовика.

На козлоногом столе в гараже хаббардского похоронного бюро из гроба извлекли куски провалившейся крышки; открылся скелет крупного мужчины. Доктор Лектер быстро обследовал его. Пуля раздробила короткое ребро над печенью, на черепе имелась вмятина и пулевое отверстие в левой верхней части лба. Череп, замшелый и забитый землей, был оголен лишь отчасти; а эти высокие, прекрасной лепки скулы ему уже приходилось видеть раньше.

– Земля не больно-то много нам оставляет, – сказал мистер Гринли.

На скелете сохранились остатки сгнивших брюк и ковбойской рубахи. Ее перламутровые застежки провалились сквозь ребра. Ковбойская касторовая шляпа, самого большого размера, с загнутыми в стиле «Форт Уорт» полями, покоилась на груди. В одном месте поля были надорваны, а в тулье виднелось пулевое отверстие.

– Вы знали покойного? – спросил доктор Лектер.

– Мы купили это бюро как филиал нашей компании и взяли на себя здешнее кладбище недавно, только в восемьдесят девятом, – ответил мистер Гринли. – Я теперь живу здесь, а главная контора нашей фирмы находится в Сент-Луисе. Вы хотите, чтобы мы попробовали сохранить одежду? А то я мог бы договориться, чтобы вам дали костюм… только я не думаю…

– Нет, – сказал доктор Лектер. – Почистите кости, одежды никакой не надо – только шляпу оставьте, пряжку и сапоги; мелкие кости рук и ступней поместите в мешок, длинные кости скелета и череп оберните в саван из лучшего вашего шелка, и в него же вложите мешок с мелкими костями. Не нужно их выкладывать в определенном порядке, просто соберите все вместе. Может ли то, что я оставляю вам старое надгробье, служить компенсацией за перезахоронение?

– Да, конечно, только подпишите вот здесь, и я отдам вам копии других документов, – сказал мистер Гринли, весьма довольный тем, какой гроб ему удалось продать. Большинство сотрудников похоронных бюро, приезжающих за телами усопших, отправили бы кости в картонной коробке и продали бы родственникам гроб из собственных запасов.