Гарантирую жизнь

Головачев Василий Васильевич

– Спасибо, не надо.

– Да что вы заладили: не хочу, не надо… Идемте, мы вас напоим и накормим, дымку дадим курнуть, чума, а не дымок! Ну, катит?

– Не катит, – качнула головой Софья, размышляя, что делать. Звать на помощь не хотелось.

Оленька почувствовала неладное, прижалась к матери, исподлобья глядя на незнакомых дядей.

– А это ваша сестра или дочь? – присел перед ней на корточки черноволосый Женя. – Ух ты, какая симпатёвая! – Он тронул Олю за бантик.

Оленька отодвинулась.

– Уберите руки! – твердо сказала Софья.

– Да-да,

вам лучше не приставать, – вмешался молодой глава семейства, сидевший рядом с женой и маленьким сыном. – Вы же видите, что она не хочет с вами знакомиться.

– Тю, а ты кто такой? – удивился черноволосый, продолжая сидеть на корточках.

– Никто, но вы…

– Вот видишь – никто! Правильно. Поэтому сиди тихо, молчи в тряпочку и не вякай, зубы береги.

– Как вы смеете? – возмутилась жена парня, вступаясь за мужа. – Я милицию позову!

– Тихо! – показал ей пудовый кулак бритоголовый приятель черноволосого. – Ребенка лучше береги, сосиска, а то украдут.

– Уходите, – тихо проговорила Софья. – Не показывайте плохой пример детям.

– Ну вот, – с сожалением выпрямился черноволосый. – Так все хорошо начиналось. А если мы и твою дочку прихватим, пойдешь?

– Отстаньте от них, – раздался вдруг чей-то уверенный звучный голос за спиной Софьи.

Она оглянулась и увидела стоящего по ту сторону вокзальной лавки молодого, но с седыми прядями в темно-русых волосах, мужчину. Вспомнила, что встретила его, гуляющего по залу ожидания с девочкой примерно того же возраста, что и Оленька, но не обратила на него особого внимания. Теперь же ей удалось разглядеть его спокойное волевое лицо с прямыми губами, карие, с золотыми точечками, глаза, и Софья вздрогнула, испытав самое настоящее потрясение. Мужчина был не просто симпатичен, он был полон внутреннего спокойствия, выразительной сосредоточенности, ледяной уверенности и бесстрашия. Это был именно тот тип мужчин, за которыми Софья пошла бы в огонь и в воду. А еще этот человек был очень сильно похож на брата Софьи, Дмитрия.

– Чо ты сказал?! – с деланным изумлением сказал черноволосый, трогая пальцами серьгу.

– Что слышал, – отрезал Тарасов; это был он. – Иди к своей кодле и в эту сторону больше не смотри. Все, что хорошо начинается, кончается плохо, а для тебя в особенности.

– Чо-то я не догоняю, орлы, – задумчиво посмотрел на своих оторопевших приятелей парень с серьгой. – Нам угрожают? Или мне послышалось? А не обломать ли нам этому козлику рога?

Тарасов обошел лавку, ведя за руку дочку, протянул другую руку Софье, не обращая внимания на крутую компанию.

– Пойдемте, я провожу вас к поезду. Вы в Москву едете?

– В Москву, – с готовностью откликнулась Софья, поднимаясь, наклонилась к Оленьке. – Вот мы и дождались, доченька.

Она повесила на спину дочери ее маленький рюкзачок, хотела взять сумку с вещами, но Тарасов отстранил женщину.

– Я донесу.

Он повесил ремень сумки через плечо, все так же не обращая внимания на закипающую, сбитую с толку его поведением троицу, шагнул мимо черноволосого, но тот вдруг загородил ему дорогу, раздувая ноздри, и капитан вынужден был остановиться.

– Не спеши, землячок, – нехорошо улыбнулся парень в майке с черепом. – Обидел ты нас крупно, рассчитаться бы надо.

Софья замерла, ожидая беды.

Тарасов посмотрел на нее, на Оленьку, ободряюще подмигнул Акулине и отпустил ее ручонку.

– Возьми за руку девочку, Акуля, я сейчас.

Он повернулся к черноволосому, доставшему нож-бабочку, опустил сумку на пол. В лице его не дрогнула ни одна черточка, и Софья, сама не зная почему, вдруг успокоилась.

– Давай сыграем, – предложил Глеб, доставая пятирублевую монету. – Я кладу монету себе на ладонь, ты попытаешься ее схватить, а я сожму пальцы. Кто первый сделает свое дело, тот выиграл. Если выиграю я, мы уходим без скандала. Идет?

Черноволосый открыл рот, посмотрел на приятелей, покрутил пальцем у виска.

– Ты с дуба рухнул, мужик?! Или издеваешься?

– Можно наоборот, – остался спокойным Тарасов. – Держи монету ты, а я попробую ее схватить с ладони.

– Точно, сбрендил! Как же ты успеешь?

– Я же сказал – попытаюсь.

– А если проиграешь?

– Вот тогда и поговорим по-мужски. За козла ведь отвечать надо. Готов?

Черноволосый потрогал серьгу, покрутил головой, глянул на обступивших его друзей, протянул руку вперед ладонью вверх.

– Давай! Но смотри: если не успеешь – я об тебя ноги вытру!

– Не кажи «гоп», – усмехнулся Тарасов, вкладывая монету в ладонь парня. – На счет «три». Пусть кто-нибудь из твоих собутыльников посчитает.

– Раз, два… – начал бритоголовый с хохолком. – Три!

Черноволосый сжал пальцы в кулак, ликующе вскинул кулак вверх, и вдруг лицо его приобрело растерянное выражение, он разжал пальцы и тупо посмотрел на пустую ладонь.

– К-как это?.. Она здесь была!..

– Не это ищешь? – показал монету Тарасов.

Приятели парня в майке вытаращили глаза.

Глеб поднял с пола сумку Софьи, взял ее под руку.

– Пойдемте, уже посадку объявили.

Молодая пара на скамье зааплодировала, зашумели и случайные свидетели соревнования.

Софья повела детей к выходу из зала, за ней двинулся Тарасов, сопровождаемый восхищенными репликами.

– Эй, братан! – опомнился черноволосый, бросаясь вслед за ним. – Я тебе разрешения не давал…

В то же мгновение Тарасов оказался перед ним, остановил хулигана ударом пальцами в грудь, выхватил нож и приставил к горлу: все это – за долю секунды! Сказал быстро и тихо, чтобы не услышала ушедшая вперед Софья:

– Сунешься еще раз – искалечу, падаль!

После этого он догнал женщину и взял оглядывающуюся Акулину за руку.

Растерянный, униженный, испуганный, ошеломленный «хозяин жизни» по имени Женя, задохнувшийся от боли в груди, остался стоять вместе со своими не менее пораженными приятелями, не в силах вымолвить слово.

– Спасибо! – остановилась на перроне Софья. – Дальше мы уж сами. Как вам так ловко удалось их одурачить?

– Ловкость рук и никакого мошенства, – улыбнулся Тарасов. – Меня зовут Глеб, это моя дочь Акулина. А вас?