Гарем
Шрифт:
Со свадьбами решили не медлить, и они были сыграны сразу же. За то время, что паша Исмет находился на службе у Османов, он сильно разбогател, и радость его по поводу того, что он станет свекром сразу двух дочерей султана, была настолько велика, что он возвел для своих сыновей два дворца из белого мрамора на берегу Босфора.
Дворцы, каждый по сто комнат, были окружены роскошными садами, в которых росли всевозможные цветы и фруктовые деревья, были устроены искусственные ручьи, пруды и бассейны, выложенные плиткой. Мать женихов добилась приема у
Словом, сделали решительно все для того, чтобы двойняшки были счастливы.
На самой церемонии бракосочетания Хале и Гузель отсутствовали, послав вместо себя ага кизляра, который принес за них брачные клятвы. Затем в зале Иени-сераля был устроен пир, продолжавшийся трое суток без перерыва. Здесь-то сыновья паши Исмета впервые увидели своих невест.
К вечеру первого дня обе девушки тихо покинули зал, где шумела свадьба. В брачные комнаты к ним были допущены только кадины султана и личные рабыни невест. Там девушки приняли ванну и облачились в прозрачные одежды для первой брачной ночи. Волосы их были тщательно расчесаны и надушены мускусом.
Затем кадины ушли, сделав Хале и Гузель традиционное пожелание. Женихи между тем терпеливо ждали в прихожей, ибо не имели права переступить порога брачных комнат без разрешения невест султанской крови. Хале и Гузель заранее решили, что продержат молодых людей в прихожей не меньше двух часов. Так что Хусейну и Ризе оставалось только нервно расхаживать, дожидаясь позволения войти.
В это время Фирузи сидела у Сайры и плакала. Кадины пытались ее утешить.
— Но они такие молоденькие… — не унималась Фирузи.
— Вздор! — возразила Сайра. — Ты сама была на два года младше во время твоей первой брачной ночи. Гузель и Хале повезло, так как они сами выбрали себе мужей. Между прочим, молодые люди в восторге от своих невест и уже влюбились в них по уши. Их ждет большое счастье.
Фирузи всхлипнула, успокаиваясь:
— Ты правда так думаешь?
— Конечно! И еще я думаю, что тебе хватит плакать. Какой скандал будет завтра, когда ты появишься на пиру перед всеми с распухшими от слез глазами!
А ночью к Сайре пришел Селим. Таким счастливым она его давно не видела. Он находился в прекрасном расположении духа и был очень разговорчив. Ему поправилось решительно все: и свадьбы, и дочери, и новые зятья.
— Теперь очередь за Нилюфер, — подытожил он.
Сайра принялась возражать:
— Но, господин мой, ей же всего двенадцать. Она еще не достигла половой зрелости. Надеюсь, ты понимаешь, что вопрос о ее замужестве можно будет поднять лишь через несколько лет?
— Я предпочел бы выдать ее замуж уже сейчас. А в брачные отношения она может вступить с мужем позже, когда достигнет зрелости. У меня есть на примете несколько подходящих молодых людей, которых я хотел бы приблизить к себе.
Я не позволю тебе использовать мою дочь в политических целях! Почему ты отказываешь ей в праве выбора жениха? Чем она хуже Хале и Гузель?
— Двойняшки — другое дело. Они так близки между собой, что очень страдали бы, если бы им пришлось разлучиться. Только поэтому я и позволил им самим выбрать себе женихов.
— Ты не отдашь Нилюфер за чужого, незнакомого человека! Между прочим, она с детства любит одного юношу…
— Что?! Не может быть! Кто посмел нарушить святые законы моего гарема и допускать в него мужчину на тайные свидания с моей дочерью?!
— Никто никого туда не допускал. Они познакомились, еще когда мы жили во дворце Лунного света.
— Но ведь тогда она была совсем еще малышкой и виделась с одними только своими братьями.
— Ты забываешь про Ибрагима.
— Нилюфер любит Ибрагима?! Немыслимо! Они не виделись с тех пор, как ей исполнилось семь лет.
— Извини, дорогой, по тут ты ошибаешься. Они виделись. Ты сам разрешил нашей дочери быть при дворе у Сулеймана, где Ибрагим был частым гостем. Когда ты послал нашего сына в Магнезию, Ибрагим поехал вместе с ним. Это разбило девочке сердце, и она очень страдает с тех пор. Она любит Ибрагима.
— Это все детские фантазии. Переживет.
— Вот видишь! Ты сам говоришь, что она еще ребенок. Кто же выдает замуж детей? — спокойно проговорила Сайра. Селим всплеснул руками:
— Ты загнала меня в угол, как охотник зайца, любимая. Отдаю должное твоему уму и хитрости.
Наклонившись, Сайра поцеловала его:
— Скажи, когда через несколько лет мы вернемся к этому вопросу, ты будешь рассматривать Ибрагима в числе прочих претендентов на руку нашей дочери?
— Посмотрим.
— Ты объявил Сулеймана своим наследником. А Ибрагим — его лучший друг. Придет день — дай Бог, чтобы это было еще не скоро, — когда наш сын станет султаном. Не сомневаюсь, что он назначит Ибрагима своим главным визирем. А если женой главного визиря будет родная — подчеркиваю: родная — сестра султана, его интересы будут блюстись с особенным тщанием. Селим медленно раздвинул губы в улыбке:
— Будь ты мужчиной, любимая, назначил бы тебя своим главным визирем.
— Меня вполне устраивает роль женщины, твоей бас-кадины и матери наших детей.
Он нежно провел рукой по ее длинным волосам:
— Ах Сайра! Если бы только у меня был такой друг, как этот Ибрагим! Знаешь… мне кажется, я поторопился с отставкой Сема-паши.
— С отставкой?! Вот как ты это называешь? Да ведь ты приказал отрубить ему голову! И между прочим, повел себя как неблагодарный человек, учитывая то, как он добросовестно замещал тебя во время похода на Персию.
— Возможно, любимая, но когда я вернулся, то очень быстро понял, что визирь не хочет расставаться с властью. На первый раз я простил его, но он продолжал строить козни у меня за спиной. Подобные вещи не могут остаться ненаказуемы, и поэтому я решил его казнить. Но теперь я вижу, что человек, занявший его место, просто старый болван, который уже ни на что не способен.