Гаргантюа и Пантагрюэль — III
Шрифт:
иными словами — башку, тот выражается неточно. Надо говорить:
Эй, береги, Тево, горшок! —
то есть, клянусь всеми чертями ада, яички.
Коли потеряна голова, то погиб только ее обладатель, а уж коли потеряны яички, то гибнет весь род человеческий.
Вот почему галантный Гален в книге первой De spermate [4] пришел к смелому заключению, что лучше (вернее сказать, было бы наименьшим злом) не иметь сердца, чем не иметь детородных органов. Ибо они содержат в себе, словно в некоем ковчеге завета, залог долголетия человеческой породы. И я готов спорить
«О семени» (лат.)
Вот почему доблестный Юстиниан в книге четвертой De cagotis tollendis [5] полагал summum bonum in braguibus et bragtietis [6] .
По этой же, а равно и по другим причинам, когда сеньор де Мервиль, готовясь выступить в поход вместе со своим королем, примерял новые доспехи (старые, заржавленные его доспехи уже не годились, оттого что за последние годы ободок его живота сильно отошел от почек), его супруга, поразмыслив, пришла к выводу, что он совсем не бережет брачного звена и жезла, ибо эти вещи у него ничем не защищены, кроме кольчуги, и посоветовала ему как можно лучше предохранить их и оградить с помощью большого шлема, который неизвестно для чего висел у него в чулане.
«Об искоренении святош» (лат.)
Высшее благо в штанах и гульфиках (средневек. лат.)
Об этой самой женщине говорится в третьей книге Шашней девиц:
Узрев, что муж ее собрался в бойИдти с незащищенною мотнею,Жена сказала: «Друг, прикрой бронеюСвой бедный гульфик, столь любимый мной».Считаю мудрым я совет такой,Хотя он был подсказан ей испугом:Вдруг будет отнят у нее войнойКусок, который лаком всем супругам.После всего сказанного вас уже не должно удивлять мое новое снаряжение.
Глава IX.
О том, как Панург советуется с Пантагрюэлем, стоит ли ему жениться
Видя, что Пантагрюэль ничего на это не отвечает, Панург с глубоким вздохом продолжал свою речь:
— Вы знаете, государь, что я решил жениться, если только, на мою беду, все щели не будут заткнуты, забиты и заделаны. Во имя вашей давней любви ко мне скажите, какого вы на сей предмет мнения?
— Раз уж вы бросили жребий, — сказал Пантагрюэль, — поставили это своей задачей и приняли твердое решение, то разговор кончен, остается только привести намерение в исполнение.
— Да, но мне не хотелось бы приводить его в исполнение без вашего совета и согласия, — возразил Панург.
— Согласие я свое даю и советую вам жениться, — сказал Пантагрюэль.
— Да, но если вы считаете, — возразил Панург, — что мне лучше остаться на прежнем положении и перемен не искать, то я предпочел бы не вступать в брак.
— Коли так — не женитесь, — сказал Пантагрюэль.
— Да, но разве вы хотите, чтобы я влачил свои дни один-одинешенек, без подруги жизни? — возразил Панург. — Вы же знаете, что сказано в Писании: V eh soli [7] .
— Ну, ну, женитесь с Богом! — сказал Пантагрюэль.
— Но если жена наставит мне рога, — а вы сами знаете: нынче год урожайный, — я же тогда из себя вон выйду, — возразил Панург. — Я люблю рогоносцев, почитаю их за людей порядочных, вожу с ними дружбу, но я скорее соглашусь умереть, чем попасть в их число. Вот что у меня из головы не выходит.
Горе одинокому (лат.)
— Выходит, не женитесь, — сказал Пантагрюэль, — ибо изречение Сенеки справедливо и исключений не допускает: как сам ты поступал с другими, так, будь уверен, поступят и с тобой.
— Так вы говорите, — спросил Панург, — исключений не бывает?
— Исключений Сенека не допускает, — отвечал Пантагрюэль.
— Ах, шут бы его взял! — воскликнул Панург. — Не поймешь, какой же свет он имеет в виду: этот или тот. Да, но если я все-таки не могу обойтись без жены, как слепой без палки (буравчик должен действовать, а иначе что же это за жизнь?), то не лучше ли мне связать свою судьбу с какой-нибудь честной и скромной женщиной, чем менять каждый день и все бояться, как бы тебя не вздули, или, еще того хуже, как бы не подцепить дурную болезнь? С порядочными женщинами я, да простят мне их мужья, пока еще не знался.
— Значит, женитесь себе с Богом, — сказал Пантагрюэль.
— Но если попущением Божиим случится так, что я женюсь на порядочной женщине, а она станет меня колотить, то ведь мне придется быть смиреннее самого Иова, разве только я тут же взбешусь от злости. Я слыхал, что женщины порядочные сварливы, что в семейной жизни они — сущий перец. А уж я ее перещеголяю, уж я ей закачу выволочку: и по рукам, и по ногам, и по голове, и в легкие, и в печенку, и в селезенку, все, что на ней, изорву в клочья, — нечистый дух будет стеречь ее грешную душу прямо у порога. Хоть бы годик прожить без этаких раздоров, а еще лучше не знать их совсем.
— Со всем тем не женитесь, — сказал Пантагрюэль.
— Да, но если, — возразил Панург, — я останусь в том же состоянии, без долгов и без жены (имейте в виду, что я расквитался себе же на горе, ибо кредиторы мои не успокоились бы до тех пор, пока у меня не появилось бы потомство), если у меня не будет ни долгов, ни жены, то никто обо мне не позаботится и не создаст мне так называемого домашнего уюта. А случись заболеть, так мне все станут делать шиворот-навыворот. Мудрец сказал: «Где нет женщины, — я разумею мать семейства, законную супругу, — там больной находится в весьма затруднительном положении». В этом я убедился на примере пап, легатов, кардиналов, епископов, аббатов, настоятелей, священников и монахов. Нет, уж я…
— В мужья записывайтесь с Богом, в мужья! — сказал Пантагрюэль.
— Да, но если я заболею и не смогу исполнять супружеские обязанности, — возразил Панург, — а жена, возмущенная моим бессилием, спутается с кем-нибудь еще и не только, не будет за мной ухаживать, но еще и посмеется над моей бедой и, что хуже всего, оберет меня, как это мне не раз приходилось наблюдать, то уж пиши пропало, беги из дому в чем мать родила.
— Ну и дела! Уж лучше не женитесь, — сказал Пантагрюэль.
— Да, но в таком случае, — возразил Панург, — у меня никогда не будет законных сыновей и дочерей, которым я имел бы возможность передать мое имя и герб, которым я мог бы завещать свое состояние, и наследственное и благоприобретенное (а что я в один прекрасный день его приобрету, за это я вам ручаюсь, да еще и немалую ренту буду получать), и с которыми я мог бы развлечься, если я чем-нибудь озабочен, как ежедневно на моих глазах развлекается с вами ваш милый, добрый отец и как развлекаются все порядочные люди в семейном кругу. И вот если я, будучи свободен от долгов и не будучи женат, буду чем-либо удручен, то, вместо того чтобы меня утешить, вы же еще станете трунить над моим злополучием.