Гаргантюа и Пантагрюэль
Шрифт:
Наконец, видя, что все враги перебиты, Пантагрюэль размахнулся что было силы и зашвырнул труп Вурдалака прямо в город, и упал Вурдалак на главную площадь, шлепнулся животом, как лягушка, и придавил обгорелого кота, мокрую кошку, ощипанную утку и взнузданного гуся.
Глава XXX,
повествующая о том, как Панург искусно вылечил Эпистемона, не сносившего своей головы, а равно и о бесах и о душах, осужденных на вечную муку
После окончательного разгрома великанов Пантагрюэль приблизился к тому месту, где стояли
– Полно, государь, обождите немного, мы поищем его среди мертвецов и посмотрим, как обстоит дело.
Стали искать и наконец нашли: Эпистемон, мертвый, держал в руках свою окровавленную голову. При виде этого Эвсфен воскликнул:
– О злая смерть! Ты похитила у нас лучшего из людей!
При этих словах Пантагрюэль, загрустив так, как не грустил еще ни один человек на свете, встал и сказал Панургу:
– Ах, мой друг! Пророчество ваших двух стаканов и копья обмануло нас!
Панург же на это сказал:
– Не плачьте, друзья! Он еще теплый. Я его вылечу, и он у меня будет таким здоровым, каким никогда не был прежде.
С этими словами Панург взял в руки Эпистемонову голову и, чтобы она не остыла, положил ее себе прямо на гульфик. Эвсфен и Карпалим, не обольщая себя надеждой, что Эпистемон оживет, а единственно для того, чтобы Пантагрюэль на него посмотрел, отнесли его тело туда, где они бражничали. Панург, однако ж, их одобрил:
– Даю голову на отсечение, что я его вылечу. (Обычный заклад всех сумасбродов!) Довольно слезы лить, лучше помогите-ка мне!
Он тщательно обмыл отличным белым вином сначала шею, потом голову убитого, присыпал их диадермическим порошком, который всюду носил с собой в одном из карманчиков, затем смазал какой-то мазью и, дабы Эпистемон, избави Бог, не стал вертишейкой, – а таких людей Панург ненавидел смертельной ненавистью, – приладил голову к туловищу так, что вена пришлась к вене, сухожилие к сухожилию, позвонок к позвонку. Чтобы голова не отвалилась, он сделал стежков пятнадцать-шестнадцать по всей шее и слегка смазал по шву мазью, которую он называл воскресительной.
Вдруг Эпистемон вздохнул, потом открыл глаза, потом зевнул, потом чихнул, потом изо всех сил трахнул.
– Вот теперь я могу сказать наверное, что он здоров, – объявил Панург и дал Эпистемону стакан забористого белого вина со сладким сухарем.
Так искусно был вылечен Эпистемон; он только хрипел после этого недели три с лишним, да еще привязался к нему сухой кашель, но и кашель в конце концов прошел благодаря возлияниям.
Эпистемон сейчас же заговорил и, сообщив, что видел чертей, запросто беседовал с Люцифером и хорошенько подзакусил в аду, а также в Елисейских полях, решительно объявил, что черти – славные ребята. Перейдя же к рассказу о грешниках, он выразил сожаление, что Панург слишком рано вернул его к жизни.
– Мне было весьма любопытно на них поглядеть, – признался он.
– Да что ты говоришь! – воскликнул Пантагрюэль.
– Обходятся с ними совсем не так плохо, как вы думаете, – продолжал Эпистемон, – но только в их положении произошла странная перемена: я видел, как Александр Великий чинил старые штаны, – этим он кое-как зарабатывал себе на хлеб.
Ксеркс торгует на улице горчицей [442] ,
Ромул – солью,
Нума – гвоздями,
Тарквиний сквалыжничает,
442
Ксеркс торгует на улице горчицей... – В этом списке персонажи античной и средневековой литературы, то есть лица вымышленные, соединены с реальными.
Пизон крестьянствует,
Сулла – паромщик,
Кир – скотник,
Фемистокл – стекольщик,
Эпаминонд – зеркальщик,
Брут и Кассий – землемеры,
Демосфен – винодел,
Цицерон – истопник,
Фабий нанизывает бусы,
Артаксеркс – веревочник,
Эней – мельник,
Ахилл захирел,
Агамемнон стал блюдолизом,
Одиссей – косец,
Нестор – рудокоп,
Дарий – золотарь,
Анк Марций – конопатчик,
Камилл тачает башмаки на деревянной подошве,
Марцелл шелушит бобы,
Друз щелкает миндальные орехи,
Сципион Африканский, в одном сапоге, торгует на улице винной гущей,
Газдрубал – фонарями,
Ганнибал – яйцами,
Приам – тряпичник,
Ланселот, Рыцарь Озера, сдирает шкуры с павших лошадей,
Все рыцари Круглого стола – жалкие поденщики, служат гребцами на переправах через Коцит, Флегетон, Стикс, Ахерон и Лету и катают господ чертей: словом, они вроде лионских лодочников или же венецианских гондольеров, с той только разницей, что за перевоз они получают щелчок по носу, а вечером – заплесневелую краюху хлеба,
Траян ловит лягушек,
Антонин – лакей,
Коммод мастерит разные вещицы из гагата,
Пертинакс щелкает лесные орехи,
Лукулл – повар,
Юстиниан – игрушечник,
Гектор – кухонный мужик,
Парис – голодранец,
Ахилл убирает сено,
Камбиз – погонщик мулов,
Артаксеркс – лудильщик,
Нерон – скрипач, а Фьерабрас у него слугой и всячески ему досаждает: кормит плохим хлебом, поит прокисшим вином, а себе забирает все самое лучшее,
Юлий Цезарь и Помпей смолят суда,
Валентин и Орсон служат при адских банях и накладывают дамам на лицо маски,
Гинглен и Говен ходят за свиньями,
Жофруа Большой Зуб торгует огнивами,
Готфрид Бульонский – резчик по дереву,
Ясон – звонарь,
Дон Педро Кастильский торгует мелкими реликвиями,
Моргант – пивовар,
Гюон Бордоский – бочар,
Пирр – судомой,
Антиох – трубочист,
Ромул чинит дешевую обувь,
Октавиан скоблит пергамент,
Нерва – конюх,
Папа Юлий торгует с лотка пирожками и уже не носит своей длинной бородищи,