Гаргантюа и Пантагрюэль
Шрифт:
С этими словами он встал, пукнул, подпрыгнул, присвистнул, а затем весело и громко крикнул:
– Да здравствует Пантагрюэль!
Пантагрюэль последовал примеру Панурга, но от звука, который он издал, земля задрожала на девять миль в окружности, и вместе с испорченным воздухом из него вышло более пятидесяти трех тысяч маленьких человечков – карликов и уродцев, а из выпущенных им газов народилось столько же маленьких горбатеньких женщин, каких вы можете встретить всюду: ростом они бывают не выше коровьего хвоста, а в ширину не больше лимузинской репы.
– Что такое? – воскликнул Панург. – Неужто ваши ветры столь плодовиты? Истинный Бог, премилые
Пантагрюэль так и сделал: он назвал их пигмеями [435] и отослал жить на ближний остров, и там они с тех пор сильно размножились, однако журавли ведут с ними беспрерывную войну, а те храбро защищаются, ибо эти человеческие огрызки (в Шотландии их называют «ручками от скребков») чрезвычайно вспыльчивы. Физическую причину этого должно искать в том, что сердце у них находится около самого заднего прохода.
435
…он назвал их пигмеями… – На картах XVI в. царство пигмеев размещалось напротив Японии. В древности же считалось, что пигмеи живут у истоков Нила или в Индии.
Тем временем Панург взял два стакана одинаковой величины, доверху наполнил их водой, один стакан поставил на одну скамью, другой, на расстоянии пяти футов, на другую, потом взял копьецо в пять с половиной футов длиной и положил его на стаканы так, чтобы концы копья касались только самых краев.
Затем он взял здоровенный кол и, обратясь к Пантагрюэлю и его сподвижникам, молвил:
– Посмотрите, господа, как легко достанется нам победа над врагом. Подобно тому как я сломаю копьецо прямо на стаканах, не расколотив их при этом и не разбив, более того: не пролив ни капли воды, так же точно мы проломим головы дипсодам, не будучи сами ранены и вообще без всяких с нашей стороны потерь. А чтобы никто не подумал, что здесь какое-нибудь колдовство, я попрошу вас, – примолвил он, обратясь к Эвсфену, – ударить что есть мочи вот этим колом в самую середину.
Эвсфен ударил и расколол копьецо на две совершенно равные части, причем из обоих стаканов не пролилось ни капли воды. Панург же сказал:
– Я еще и не то умею! Вперед! Нам бояться нечего!
Глава XXVIII
О том, каким необыкновенным способом Пантагрюэль одержал победу над дипсодами и великанами
После всех этих разговоров Пантагрюэль позвал пленника и тут же отпустил его.
– Иди в свой лагерь, к своему королю, – сказал он, – расскажи обо всем, что ты здесь видел, и предупреди, что завтра в полдень я буду у него пировать, ибо как скоро придут мои галеры, – а это будет, самое позднее, завтра утром, – я с помощью миллиона восьмисот тысяч воинов и семи тысяч великанов, – великаны же эти, все как на подбор, ростом еще выше меня, – докажу твоему королю, как безрассудно и неразумно он поступил, напав на мою державу.
Что к нему идет морем войско, это он все выдумал.
Пленник же ему сказал, что отныне он его верный раб, что он был бы счастлив никогда не возвращаться в свой лагерь и предпочел бы сражаться на стороне Пантагрюэля против своих, если б только Пантагрюэль это ему позволил.
Пантагрюэль, однако ж, не согласился; он велел пленнику немедленно отправляться и идти туда, куда ему было приказано, дал ему баночку с молочаем и зернами красного перца, вымоченными в водке, и велел отнести это королю и сказать, что если король способен съесть хотя бы унцию этого компота, ничем не запивая, значит, он смело может вступить с Пантагрюэлем в единоборство.
Тут пленник, простирая к Пантагрюэлю руки, стал молить, чтобы он пощадил его во время битвы. Пантагрюэль же ему сказал:
– Передай своему королю то, что я тебе велел, а затем возложи все надежды на Бога, и Он тебя не оставит. Уж на что я могуч, – сам видишь, – и рать у меня неисчислимая, а все же я не надеюсь ни на силу, ни на ловкость свою; все мое упование – на Бога, заступника моего, ибо Он никогда не оставит тех, кто все надежды свои и помыслы возносит к Нему.
Услышав такие речи, пленник стал просить Пантагрюэля взять с него умеренный выкуп. Пантагрюэль же на это ответил, что его цель не грабить и не обирать людей, но, напротив, обогащать их и отпускать на свободу.
– Ступай себе с Богом, – сказал Пантагрюэль, – и избегай дурного общества, а то недолго и до беды.
Когда пленник ушел, Пантагрюэль обратился к своим соратникам:
– Друзья мои! Я наговорил пленнику, что к нам морем движется войско, и дал понять, что нападем мы на них не раньше завтрашнего полудня, – это я для того, чтобы они, убоявшись великого нашествия, порешили укрепиться и привести весь лагерь в боевую готовность к завтрашнему утру. Между тем истинное мое намерение заключается в том, чтобы напасть на них примерно в первосонье.
Но оставим Пантагрюэля с его апостолами и поговорим о короле Анархе и его войске.
Пленник, прибыв к месту своего назначения, явился к королю и рассказал ему о том, как пришел огромный великан по имени Пантагрюэль, как он разгромил и сжег шестьсот пятьдесят девять рыцарей, и только он один, мол, спасся, дабы уведомить обо всем короля, помянутый же великан приказал передать королю, чтобы завтра в полдень тот ждал его к обеду, ибо великан как раз в это время собирается на него напасть.
Затем пленник вручил королю баночку с вареньем. Но едва король проглотил одну ложечку, в ту же секунду горло ему словно огнем обожгло: на язычке образовался нарыв, а язык облупился, и каких-каких средств ему ни давали, ничто не помогало, он все только пил без конца, а чуть отведет стакан от губ – язык у него опять горит. Пришлось беспрестанно вливать ему в глотку вино через воронку.
Глядя на него, военачальники, паши и телохранители также решились отведать этого снадобья, – они желали удостовериться, подлинно ль оно возбуждает такую жажду, но и с ними произошло то же, что с королем. И все они так лихо натянулись, что по всему лагерю прошел слух: кто-то, дескать, возвратился из плена и сказал, что завтра утром надобно ожидать нападения, а по сему, дескать, случаю король и его военачальники готовятся к бою и то и знай опрокидывают да опрокидывают. А за ними и все войско насосалось, нализалось и нарезалось. Словом, перепились до того, что прямо посреди лагеря повалились спать как свиньи.
А теперь возвратимся к доброму Пантагрюэлю и расскажем о том, как он повел себя при сложившихся обстоятельствах.
Покинув то место, где был воздвигнут трофейный столп, Пантагрюэль вместо посоха взял в руку мачту со своего корабля, нагрузил на марс двести тридцать семь бочонков анжуйского белого вина, вывезенного из Руана, привязал к поясу чан с солью, который ему было так же легко нести, как женам ландскнехтов корзиночки с провизией, и вместе со своими сподвижниками тронулся в путь.