Гарики из Атлантиды. Пожилые записки

Губерман Игорь Миронович

* * *

Знакома всем глухая робость, когда у края вдруг шатает: нас чувство тихо тянет в пропасть, но разум за руку хватает.

* * *

Свирепые бои добра со злом текут на нескончаемом погосте, истории мельчайший перелом ломает человеческие кости.

* * *

Себя не смешивая с прочими, кто по шоссе летел, спеша, свой век

прошел я по обочине, прозрачным воздухом дыша.

* * *

Прекрасно, что пружиной, а не ношей все тело ощущаешь ты свое, но, прыгая, однако же, на лошадь, не стоит перепрыгивать ее.

* * *

По книгам я скитался не напрасно, они удостоверили меня в печали, что создание прекрасного и нравственность — нисколько не родня.

* * *

В нас дышит и, упорствуя, живет укрытая в печаль и мешковатость готовая в отчаянный полет застенчивая тайная крылатость.

* * *

От уцелевшего кого узнать бы, как тут жили встарь, да жаль, не спросишь ничего у мухи, впекшейся в янтарь.

* * *

Зачем я текучкой завален и дух, суетясь, мельтешит? Народ потому гениален, что он никуда не спешит.

* * *

Совсем не с миром порывает самоубийца, мстя судьбе, а просто трезво убивает себя, враждебного себе.

* * *

Я не судья в делах морали, но не осиливаю труд себя удерживать, где срали друг другу в душу или срут.

* * *

Судьбой, природой, Божьей властью, но кем-то так заведено, что чем постылей наше счастье, тем комфортабельней оно.

* * *

Есть вещи, коих ценность не воспета, однако же нельзя не оценить, как может нам порою сигарета крутую вспышку гнева отменить.

* * *

В Москве я сохранил бы мавзолей как память о повальном появлении безумных и слепых учителей в помешанном на крови поколении.

* * *

Бог, собирая налоги, не слышит стонов, текущих рекой, плата за счастье значительно выше платы за просто покой.

* * *

Кто умер, кто замкнулся, кто уехал… Брожу один по лесу без деревьев, и мне не отвечает даже эхо — наверно, тоже было из евреев.

* * *

С ногтей младых отвергнув спешку, не

рвусь я вверх, а пью вино, в кастрюлях жизни вперемежку всплывают сливки и гавно.

* * *

Зачем живем, не знаем сами, поддержку черпая из фляг, и каждый сам себе Сусанин, и каждый сам себе — поляк.

* * *

Сочиняю чушь и вздор, пью коньяк, не стыжусь ни злачных мыслей, ни мест, а рассудок, текстуальный маньяк, неустанно оскопляет мой текст.

* * *

Надо жить, желанья не стреножа, а когда неможется немножко, женщина, меняющая ложа, — лучшая на свете неотложка.

* * *

Жизнь моя проходит за стеной, вхожи лишь жена, друзья и дети, сломится она только войной или хамским стуком на рассвете.

* * *

Весной прогулки длятся поздно, девицы ждут погожих дней, чтобы увидеть в небе звезды, поскольку лежа их видней.

* * *

Не будет ни ада, ни рая, ни рюмки какой-никакой, а только без срока и края глухой и кромешный покой.

* * *

Своей судьбы актер и зритель, я рад и смеху, и слезам, а старость — краткий вытрезвитель перед гастролью в новый зал.

* * *

Память вытворяет все, что хочет, с фильмами, скопившимися в ней, часто по ночам нам снятся ночи выгоревших юношеских дней.

* * *

Когда б от воздуха тюрьмы светлели души и умы, давно была б земля отцов страной святых и мудрецов.

* * *

Чем дольше в мире я живу, тем выше ставлю обывателей, что щиплют мирную траву и шлют орлов к ебене матери. Хотя глядят на них в кино, ценя, когда крута игра, и сыплют теплое гавно в посев покоя и добра.

* * *

За все на свете следует расплата, и есть неумолимый прейскурант: везучесть пресыщением чревата, а бедствиями платят за талант.

* * *

Живу — как лакомлюсь малиной, она недолгая, зараза, в земле сначала стану глиной, потом — фаянсом унитаза.

* * *

Я на время очень уповаю, свет еще забрезжит за окном, я ростки надежды поливаю чтением, любовью и вином.