Гармония
Шрифт:
– Сегодня в доме как-то холодно! Вы не почувствовали? Сделайте что ни будь!
«Не странно, в таком-то платье!» – промелькнуло в голове у девушки, она усмехнулась.
– Ладно! Я сейчас распоряжусь, чтобы в твоей комнате зажгли камин! Прости, у меня был тяжёлый день! – после этого Мерлин встал и больше ничего не говоря вышел за двери.
Рада обиженно посмотрела ему вслед, покусывая нижнюю губу. Занимаясь весь день делами, Мерлин сильно устал, и вряд ли даже заметил её чересчур откровенную одежду. Как Рада не старалась, он
«Ну, ничего! В следующий раз получится!»
Альбрехт лежал на кровати закинув ногу на ногу и читал. Но мысли его никак не хотели думать о книге. Он то и дело отрывался от неё, смотрел на потолок, бегал глазами по комнате. Ему было нелегко сейчас сидеть здесь, не зная, что происходит там в гостиной. Лучше ему и не знать. На время хотя бы побудет в своих мечтах.
Вскочив с кровати, Альбрехт отбросил книгу в сторону, и подошел к письменному столу, на котором уже лежала бумага и перо с чернильницей. Отодвинув стул, юноша смочил перо и начал писать.
Ты мой свет, моя любовь, печаль.
Где же ты? Хотя бы дай мне знать.
Не могу. Хоть клялся не любить.
Не могу! Я не могу тебя забыть!
Альбрехт на минуту оторвался от стихов. Рифма на какое-то мгновение исчезла. Юноша вздохнул, попытавшись вспомнить всё, что было счастливым в его жизни.
Я твои глаза во сне вновь вижу
Верь ты мне. Тебя я не обижу.
Ведь люблю, с тобою свет мне милый
Ты любовь моя, что даёт мне силы.
Не страшны невзгоды и ненастья
Ведь теперь со мной ты – моя радость, счастье
Знаю, что преграды между нами
«Разные» – не приговор, я знаю.
Альбрехт не знал, что писать дальше. Он чувствовал, что здесь чего-то не хватает. Во всех его песнях чего-то не хватает. Юноша пропустил припев, что-то стал исправлять. Ему казалось, что в каждом куплете не хватает еще несколько строчек.
На душе было легко и спокойно. Отложив перо, Альбрехт перечитал четверостишия и улыбнулся. Он мечтал усовершенствовать когда-то их. Обязательно. Ведь она же ответит ему взаимностью. Ответит! Альбрехт поднес к губам исписанный листок и поцеловал его.
Глава 2. Остановись пока не поздно
Альбрехт потёр виски и отошёл от письменного стола. Уже давно наступила ночь, а он так ещё не ложился. Пройдя к стулу, юноша стал снимать с себя рубашку. Раздевшись до пояса, он посмотрел на шрам на груди слева. Подойдя к зеркалу, Ал прикоснулся к нему рукой. Это был шрам от раны, нанесенной воином Мортимера, то есть Морла. Альбрехт вообще не понимал, как остался жив.
Он помнил, как очнулся на траве, забрызганной кровью. Была ночь. И было странное чувство, как будто кто-то отвёл удар от сердца, которое пытались пронзить.
Альбрехт понимал, что всё что случилось с ним, тогда ночью пятнадцатого августа, было чудом. Да и всё последующее.
Переведя взгляд на руку, на безымянном пальце которой красовалось кольцо с хризолитом, Альбрехт горько усмехнулся. Если это кольцо действительно обручальное, то он подарит его только той, которую по-настоящему полюбит. Альбрехт очень хотел, чтобы это была Рада.
Кольцо кажется вросло и не хотело сниматься. Но Альбрехту почему-то казалось, что, когда придёт время, оно само спадёт.
Но пока это время не пришло. Этой же рукой, сняв с волос резинку, Альбрехт распустил волосы и обернулся, ища глазами свою ночную рубашку.
Переодевшись, молодой волшебник ещё раз проверил дверь, и пошёл спать. Вещие сны ему ещё никогда не снились. Да и этот нельзя было до конца назвать вещим. Наверное, это просто из-за страха неизвестности, что мучил ещё с того дня, когда он почувствовал насколько ему необходима Рада. Но то, что ему приснилось не было похоже ни на страх, ни на сон…
На своем гнедом коне Альбрехт ехал по лесу. Погода была прекрасная, лес, не смотря на позднюю осень, утопал в зелени. Было прекрасное чувство: никуда не надо спешить, катайся и наслаждайся жизнью.
Вдруг Альбрехт у дороги увидел мальчишку, сидящего на траве, уткнувшись лицом в ладони. Альбрехт приостановился.
– Что у тебя случилось? – наклонившись, спросил он.
Мальчишка отнял руки от лица и заглянул прямо в глаза Альбрехту. Волшебник чуть не поперхнулся – на него смотрели такие же, как и у него глаза.
– Я упал с неба! – вполне серьёзно ответил ребёнок лет шести.
Альбрехт удивлённо на него посмотрел и слез с коня.
– Ты, что из Трещины?
Мальчишка вдруг рассмеялся, и впился своими глазами в него. Альбрехт стоял не понимая, что того рассмешило.
– Как сказать. Моя мама из другого времени, и вообще с другой планеты, а папа с этого времени и с этой планеты! Я не знаю откуда я! Если бы не брат, я бы жил в том времени на той планете!
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Как зовут тебя? – ответил мальчик почему-то вопросом.
– Альбрехт! А тебя? – сказал Альбрехт.
– Альбрехт? Как тебя?
Здесь Альбрехт совершенно запутался.
– Меня зовут Альбрехт, я брат Мерлина! Как твоё имя?
Ребенок прекратил смеяться и подойдя к нему, ткнул его в грудь пальцем.
– Альбрехт! – ответил мальчишка, отойдя в сторону.
Наконец, к Альбрехту пришло понимание. Эти тёмно-зеленые глаза, ещё короткие каштановые волосы, этот взгляд и совершенное не различие знаков препинания в интонации. Его ответы были: «Как зовут тебя» и «Как тебя», без знака вопроса. Этого мальчишку действительно звали Альбрехтом. Волшебник вдруг узнал в нём себя, только в детстве.