Гарнитур из электрических стульев
Шрифт:
— Даже не думайте, — с усмешкой предупредил ее сидящий рядом мужчина, — здесь никого не бывает, так что от ваших криков пользы — как от козла молока.
— А я вовсе и не думала кричать, — ответила Даша, надменно пожав плечами.
Она действительно не собиралась кричать. Она осматривала местность на случай побега.
Водитель вышел из машины, подошел к воротам, нажал кнопку, и створки плавно разошлись. Машина въехала на огороженный глухим бетонным забором участок.
Даша думала, что за глухими заборами, скрывающими от любопытных глаз особняки «новых русских», таятся ухоженные сады, цветники, фонтаны и роскошные мраморные виллы — или, на худой конец, безвкусные, но помпезные многоэтажные бетонные коттеджи. Но здесь, за этим забором, она увидела унылую территорию, кое-где поросшую пыльным бурьяном, крапивой и чертополохом, а по большей части — глинистую, разбитую и заезженную следами многочисленных машин. В глубине участка стояло унылое бетонное строение производственного назначения — судя по нескольким широким воротам, скорее всего гараж. Здесь тоже было совершенно безлюдно.
Машина подъехала к гаражу и остановилась.
— Илья Олегович, мы в подвал? — спросил водитель, перегнувшись через спинку сиденья.
— Костя, я ведь просил — никаких имен! — поморщился Дашин сосед. Хотя, впрочем, теперь уже все равно...
«Ага, старшего зовут Илья Олегович, а молодого — Костя, — отметила про себя Даша, — хотя... как он сказал? — теперь уже все равно...»
От очевидного смысла этой фразы мороз пробежал у нее по коже.
Костя вышел из машины, открыл заднюю дверцу и, подхватив Дашу под локоть своей железной рукой, повел ее внутрь гаража.
В пустом полутемном боксе он откинул в полу квадратный железный люк. В темноту вели ступени железной лестницы.
— Спускайся! — приказал Костя, подтолкнув Дашу к люку.
— Ни за что! — Она вырвала локоть и отскочила в сторону.
— Что за ребячество! — поморщился Илья Олегович, вошедший в бокс с револьвером в руке. — Вы же прекрасно знаете, что все равно придется это сделать, так зачем же тратить впустую время и нервы? Вы ведь знаете, что нервные клетки не восстанавливаются!
— Тоже мне, остряк нашелся! — огрызнулась Даша. — Как хотите, в подвал я не полезу. А вдруг там крысы?
— Крыс там нет, — Илья Олегович повысил голос: видимо, эта дискуссия действительно его нервировала, — а в подвал ты все равно спустишься! В конце концов, мы тебя свяжем и спустим на веревке! А может быть, — он садистски усмехнулся, — сделать тебе еще один укольчик? Тогда ты все сделаешь с песнями и добровольно!
Даша вспомнила покачивающуюся, необыкновенно увеличившуюся комнату и, самое главное, ощущение тупой доверчивости, роднившее ее с овцой, послушно бегущей на бойню, и яростно замотала головой:
— Нет, не надо укол! Я сама спущусь!
— Вот так-то лучше! — Усмешка Ильи Олеговича стала еще шире.
— Только свет включите! — потребовала Даша, ступив на первую ступеньку лестницы и испуганно заглядывая в сырую темноту у себя под ногами.
— Не волнуйся, — ухмыльнулся Костя, — чего-чего, а света будет достаточно!
Он щелкнул тумблером на стене, и в подвале загудели лампы дневного света, озарив его мертвенным голубоватым сиянием.
Даша, осторожно держась за железный поручень, спустилась по лестнице. Костя ссыпался следом, последним неторопливо спустился Илья Олегович.
Подвал, в котором они оказались, представлял собой большое пустое помещение с грязными бетонными стенами в темных потеках сырости и плотно скрученных жгутах электрических кабелей. Посреди этого помещения стояли металлический стол с несколькими выдвижными ящиками, маленький шкафчик с ячейками картотеки, пара вращающихся стульев и в отдалении громоздкое металлическое кресло с массивными подлокотниками, отдаленно напоминающее зубоврачебное.
Вид этого кресла вызвал у Даши отвратительный озноб: она поняла, что подвал предназначен для допросов, а это кресло явно дожидается ее...
Она не ошиблась: Илья Олегович указал ей на страшное кресло и с фарисейской усмешкой проговорил:
— Присаживайтесь!
— Я уж лучше постою! — Даша попятилась, но Костя перехватил ее за локоть и подтащил к креслу:
— Илья Олегович сказал — значит, надо сесть.
Предчувствия не обманули Дашу: как только она опустилась в кресло, Костя застегнул на ее запястьях широкие кожаные ремни, а затем, опустившись на колени, такими же ремнями пристегнул ее лодыжки к ножкам кресла. Даша не могла больше пошевелиться.
— Скоты! — проговорила она сквозь слезы. — Только на это вы и способны — мучить беззащитную женщину!
Мужчины, казалось, не обращали на нее внимания, занимаясь собственным делом: Илья Олегович просматривал листки из ящика стола, а Костя собирал какой-то прибор с тумблером, реостатом и шкалой с делениями. Подсоединив клеммы прибора к электрическим проводам, он подключил другие его контакты к подлокотникам кресла, в котором сидела Даша.
Она поняла, что сидит на электрическом стуле, и у нее от ужаса волосы встали дыбом. Она хотела крикнуть, но из перехваченного спазмом горла едва вырвался хриплый шепот:
— Садисты!
Илья Олегович поднял глаза от своих листочков и уставился на Дашу, как будто впервые увидел ее:
— Ничего подобного. Садисты — это те, кто получает удовольствие от чужих страданий, а нам очень неприятно, что придется причинить вам боль, и я очень хотел бы этого избежать.
— Так за чем же дело стало? — Даша попыталась произнести эту реплику с иронией, но это ей плохо удалось: голос ее дрожал, и вместо иронии в нем звучал откровенный страх.
— Дело за вами, — жизнерадостно ответил Илья Олегович, отложив листки и всем телом поворачиваясь к ней, — если вы будете сотрудничать с нами — нам не придется прибегать к насилию.
— Что вы имеете в виду под сотрудничеством?
— Откровенность, откровенность и еще раз откровенность. Вы должны рассказать мне все, что знаете.
— Я и так уже все вам рассказала! — истерично вскрикнула Даша, покосившись на Костю, возившегося со своим прибором.
— Я так не считаю, — возразил мужчина вкрадчивым голосом, — я думаю, вы знаете гораздо больше, чем нам рассказали. Попробуем еще раз. Какие дела связывали вашего мужа с Борисом Векслером?
— Да не знаю я, — вскрикнула Даша, — честное слово, не знаю! Игорь вообще ни разу не упоминал Векслера и никогда не рассказывал мне о своих делах! Да меня это, честно говоря, устраивало... до тех пор, пока нас не обворовали...