Гарнитур из электрических стульев
Шрифт:
— Ты не поверишь, — медленно произнесла Даша, — ты не поверишь, но получается, что этот благообразный старичок послал вора, чтобы он украл бабушкину шкатулку... тот самый палисандровый ящичек с безделушками, который ты отдал мне четыре года назад. Потому что больше вор ничего не взял — фотографии, деньги — восемьсот долларов — и бабушкину память.
— Почему же не поверю — поверю, — тяжело вздохнул Саша, — я это знаю...
— Откуда? Ты поэтому и пришел? — догадалась Даша. — Ну говори, я слушаю.
— Стыдно рассказывать, — он поник головой, — история такая неприглядная получается...
— Говори уж, — вздохнула Даша, — я ведь от тебя ничего не скрывала.
Больше недели назад Сашу Завадского попросили присмотреть подарок на юбилей одному из сотрудников фирмы, где он работал. Обойдя несколько магазинов и не найдя ничего достойного внимания, Саша заглянул в антикварную лавку на Загородном проспекте. Окинув взглядом увешанные третьесортными картинами стены, он подошел к витрине с миниатюрными безделушками.
Рядом с немецкими фарфоровыми статуэтками — трубочистами, пастушками и музыкантами — он увидел серебряного слоника, удерживающего хоботом чайное ситечко.
Саша замер, пораженный. Точно такой же слоник с ситечком остался после бабушки... Он стоял на полке французского шкафчика красного дерева в бабушкиной комнате. Но он там и должен находиться!
Может быть, это второй слоник, точно такой же, как бабушкин? Но у этого слоника, как и у бабушкиного, был сломан левый клык.
В глазах у Саши потемнело, и он поспешил домой.
Вернувшись с работы, его жена Ольга, не заметив настроения мужа, что-то начала у него выспрашивать. Саша, с трудом сдерживая бешенство, позвал Ольгу в бабушкину комнату. Открыв французский шкафчик, он показал на его почти опустевшие полки и срывающимся голосом спросил:
— Куда ты дела бабушкины вещи?
Ольга в первый момент отступила перед яростным взглядом мужа и испуганно забормотала:
— Какие такие вещи? Ничего не знаю! Я сюда вообще не заглядываю! Нужно мне твое барахло! — Но потом кровь бросилась ей в лицо, и она подскочила к Саше с истеричным базарным визгом: — А хоть бы и взяла! Тебе этот мусор дороже жены! Трясешься над своими черепками! Живем как нищие! Давно бы все это продали, машину поменяли, ремонт сделали! Дашке своей, стерве, шкатулку бабкину отдал, а она бешеных денег стоит, мне верный человек говорил! Да ты небось к этой шалаве давно уже шляешься!
— Ты с ума сошла! — вскрикнул Саша, заражаясь от жены истеричной яростью и пугаясь собственного злобного голоса, красного лица, трясущихся рук. — С ума сошла! При чем здесь Даша? Я ее сто лет не видел!
Ольга, почувствовав, что добилась своего — заставила мужа оправдываться и обороняться, уперлась руками в худые костлявые бока и двинулась на него, сверкая глазами:
— И не увидишь! А шкатулку ей отдал, отдал! А мне человек сказал, сколько она стоит! Продала бы ее — разбогатела бы! И плевала бы на тебя, недоумка!
— Что еще за человек? — Муж попытался перехватить инициативу. — Что за человек?
— Не твоего ума дело! Теперь он с Дашкой сторгуется, и все деньги ей достанутся!
— Ты что, — Саша даже растерялся от этой наглой агрессии, — ты что, навела на Дашу каких-то спекулянтов? Мало тебе, что дома воруешь, так еще и на нее жуликов навела, ворюга?
— Не твоего ума дело! — повторила Ольга и вылетела из бабушкиной комнаты, так хлопнув дверью, что с полки свалилась французская перламутровая карточница.
— Неделю как в аду прожил, — продолжал Саша, — даже не представлял, что такое когда-нибудь о себе услышу. Сам, конечно, я тоже хорош, даже до рукоприкладства дошел. Но как увижу полки пустые, так прямо в ярость прихожу. Ольга кричит: из-за ерунды ты меня убить готов! Да не из-за безделушек этих, а за воровство! Тайком брала, в скупку носила, это собственная жена! Шесть лет прожили, а она так и не поняла, чтодля меня бабушкино наследство значит. И главное, ведь ценности-то особой там нету, бабушка говорила! Да еще дуру мою обманывали небось продавцы в антикварных! Сущие гроши давали... А мне все вещи как память дороги, вырос среди них... Жалко...
— Ой как жалко! — подхватила Даша. — И зеркала ручного в серебряной оправе нету? И гребешка? Я в детстве играла — погляжусь в него: свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи, кто на свете всех милее, всех румяней и белее?
— И что, отвечало зеркальце? — грустно улыбнулся Саша.
— Иногда. — Даша рассмеялась, но запнулась на полуслове, увидев по его лицу, что зеркальце тоже пропало.
— У тебя муж подлец, и у меня жена не лучше, — вздохнул Саша, — и самое главное, так она ничего и не поняла. Обозвала меня придурком недоделанным, сказала, что на развод подавать будет, дескать, сил больше нет с таким идиотом жить, не от мира сего. И еще квартиру менять теперь надо.
Даша вспомнила, как муж кричал ей, что она идиотка, как смотрел с брезгливой жалостью, словно на умственно отсталую. А что бы он сказал, если бы узнал, что все опасное расследование Даша начала из-за бабушкиных безделушек?
— Может, мы и правда не такие, как все... — неуверенно проговорила она и замолчала.
— Уж какие есть, — сердито ответил Саша, — я меняться не собираюсь! Но хватит лирики. Судя по тому, что ты рассказала, моя благоверная действительно навела на твою квартиру жуликов. А я эту неделю все с ней ссорился, только сейчас собрался тебя проведать и предупредить хотел, да поздно.
— Да уж.
— Не думал я, что так оперативно они действовать будут, — признался Саша. — Понять не могу, что вору в той шкатулке понадобилось?
— И я не представляю, откровенно говоря, всякая ерунда там была, только для меня ценность представляющая. Вот разве что браслет серебряный...
— Да брось ты, не стоит он таких денег, чтобы вора нанимать! — Саша замахал руками.
— Значит, дело в самой шкатулке.
— Слушай, ну украли так украли, что же теперь делать, не вернешь ведь, — вздохнул Саша.