Гарнизон
Шрифт:
Между делом Читтак вспоминала историю знакомства с мужем.
Как пять лет назад, спасаясь от прорвавшейся стаи нетварей, их кочевка вышла к посту чужинцев, то есть землян. Там она и увидела статного синеглазого воина, что свалил одним громовым выстрелом из тяжеленного метателя грозного хищноклыка.
Потом почти месяц Бровченко не отходил ни на шаг от Читтак.
Так и бродил с нею по зеленым горным лугам, по лесу, то ведя ее под ручку, то обнимая за талию, то вплетая ей в волосы сорванные цветочки и собирая для нее сладкие ягоды. А если Читтак уставала, нес ее, устраивая ее голову на сгибе одной руки, а под коленями
Они были настолько разными, насколько отличаются друг от друга земля и небо. Но когда их тела сливались, все отличия вмиг исчезали.
Время от времени Читтак, считая, что мужчина не должен так пресмыкаться, пыталась найти оправдание его коленопреклонению перед ней и не находила.
Он ведь мужчина, муж! И вообще, не так сидит, не так говорит, как ее соплеменники…
Но вот привыкла и поняла.
И не надо ей другой судьбы.
Это была одна из самых «молодых» площадей города.
Ее начали разбивать с полгода назад по инициативе Лыкова, озаботившегося тем, что в столице «до сих пор нет главной площади, так сказать, сердца города и страны».
— Так чего ж тогда сразу не Красная? — попытался пошутить Макеев. — Вот только кремля нет. Ну, да ничего, дело наживное. Построим.
— Надо будет, так и построим, — сурово глянул в глаза друга вождь. — И вообще, не надо зубоскалить над святыми для каждого советского человека понятиями. Нехорошо, — проснулся в Лыкове замполит.
— Ладно, ладно, будет тебе, не петушись, — спасовал Александр. — Нужно так нужно. Ты же у нас спец по людским душам. Только вот где место подходящее найти? Сам знаешь, в городе с пустырями напряженка. Плотно строили предки…
Семен взял, да и предложил использовать под новостройку тот район города, который был разрушен остаточной ударной волной при пробое пространственно-временного канала в самом начале операции «Порог» — случайно оказавшись в фокусе устья дромоса. Глинобитные домишки, и без того державшиеся на честном слове (то была самая старая часть Тхан-Такх), были просто разрушены. До руин этих не дошли руки и во времена ОГСВ — разве что перед Эвакуацией хотели расчистить место бульдозерами под спортгородок. Что уж говорить о нынешних днях? Так они и стояли, служа местом любовных свиданий днем, а ночью давая повод для разговоров о привидениях и прочей нечисти.
Но вот нашлось и мертвому кварталу достойное применение.
— Пожалуй, — согласился майор. — Надо будет решение через Совет провести.
— Вот и займись. Твое хозяйство. Легко сказать, займись.
Это же нужно где-то толкового архитектора раздобыть. А где они среди недоучившихся студентов, призванных на службу Родине? Из офицеров ни одного приличного военного инженера не осталось. Все успели эвакуироваться.
— А я?! — возмутился Артем. Тьфу ты!
Совсем из головы вылетело, что Серегин закончил строительный техникум и по военно-учетной специальности значился командиром отделения каменщиков. Все это осталось в теперь уже далекой, той жизни. Кто ж заставит заместителя начальника школы боевых магов заниматься такими пустяками, как проектировка и разбивка городской площади?
— Да мне не трудно, — пожал плечами парень. — Даже, наоборот, приятно будет вспомнить «гражданку».
Сболтнул, не подумав, что в их условиях сказать
В общем, работа — не пожелаешь и Шеонакаллу, не к ночи будь помянут.
Впрочем, сейчас Макеева заботили не архитектурные излишества, а поход. И шутка сказать — впервые за прошедшие почти восемь лет планируется серьезная вылазка, да что там, войсковая операция, в которой будет задействована без малого четверть живой силы и треть техники. Правда, поход предполагался хотя и дальний но, скорее всего, нетяжелый. Просто чтобы показать, что они еще сила и при случае всегда смогут повторить в бывшем Сарнагарасахале то, что уже сделали в эпоху операции «Порог».
Отчего бы не выполнить интернациональный долг? Правда, все тот же Лыков отнесся скептически к затее. По его сведениям, приносимым, как водится, степным телеграфом и орлами на хвосте, тамошние господа просто хотят решить свои проблемы их руками, да и засилья разбойников там особого нет — это не север и не восток бывшего Сарнагарасахала, где скоро грабить будет нечего, да и некого… За этими имперцами глаз да глаз нужен. Это не простодушные, хоть и хитрющие степняки. Но как бы то ни было — поход походом и владения будущие — это всего лишь будущие владения. А повседневные дела никто за него не сделает.
Может, сообщить Анохину, чтобы тот и о мраморе позаботился в порядке выплаты дани? Да не сообразил — нужно было отправить с ним пару каменщиков, чтоб проконтролировали качество материала.
Впереди замаячила знакомая каждому советскому человеку, начиная с самого юного возраста, фигура человека с лысиной и бородкой. Двухметровый бронзовый Ильич в традиционной позе — одна рука протянута вперед, показывая путь в светлое нечто, а другая держится за борт пиджачка — уже вознесенный на высокий, облицованный черным мрамором пьедестал, оглядывал будущую площадь своего имени и хитровато щурился. Дескать, верной дорогой идете, товарищи.
Изваяние это незадолго до эвакуации было прислано вместе с прочим инвентарем — его отлил, что называется, сверх плана харьковский завод имени Малышева и отправил в дар Советской армии, так сказать, основному потребителю его продукции. Установить памятник не успели, а при возвращении домой, должно быть, в суматохе забыли или, может, просто решили оставить брошенным тут соотечественникам своеобразный подарок.
Вообще-то Макеев куда больше обрадовался бы какому-нибудь функциональному изделию танкостроителей, но чего уж теперь?
Так монумент и лежал на складах бесхозным, но потом его все же решили поставить рядом с гарнизонным Домом офицеров, где и планировалось изначально. (Хотя Эгорио сообщил, что бронза идола (хм!!) точь-в-точь совпадает с той, что идет на сеньянские монеты, а из четвертьтонного вождя получится не менее пятидесяти тысяч таких, что равно пяти тысячам баранов!)
К статуе привыкли, в конце концов, какой же советский город без Ильича?
И даже не удивлялись, когда степняки и купцы, забредая в город, оставляли у базальтового постамента бусины, разноцветные ленточки и лоскутки или выплескивали на камень араку и самогон, видимо, вождь мирового пролетариата числился у них кем-то вроде великого предка землян.