Гарри Поттер и новая семья. Первый курс
Шрифт:
— Крепостных? — широко раскрыла глаза Гермиона. — В учебниках об этом ничего не говорится.
— Ну естественно, зачем разрушать светлый образ? Все упоминания об этом исчезли из детских книг в конце восемнадцатого века, когда крепостничество стало считаться позорным, но раньше про это писать не стеснялись. Статута о секретности в десятом веке еще не было, поэтому мир волшебников не отличался от обычного средневекового общества, в котором каждый человек был опутан множеством самых разных связей. И, как и вся тогдашняя знать, основатели имели целый сонм подчиненных с разной степенью зависимости, от практически равных им по положению вассалов и до полных рабов.
Элин посмотрела на ошарашенную Гермиону.
—
— Хогвартс построен магией, а не каким-то там раствором! — возмутился Рональд.
— Если бы это было так, то он бы давно рухнул, — возразила Элин. — Ни один волшебник в мире не обладает таким могуществом, чтобы построить замок на чистой магии. Нет, стены возводили самые обычные строители, как волшебники, так и маглы, а заклинания на них накладывались уже потом. Конечно, волшебство очень сильно помогало — магией поднимали тяжести, откачивали воду из каменоломен, заботились об урожае... Но все равно, Хогвартс строили несколько тысяч человек в течение пятидесяти лет, и его строители стали первыми учениками еще до того, как работа была закончена. Да и потом замок много раз достраивали и перестраивали, последняя крупная реконструкция произошла уже в тридцатые годы, когда в нем провели современную канализацию.
— Ну а факультеты? — спросила Гермиона.
— А это самое интересное. Поначалу основатели действительно отбирали учеников сами, но не по характеру, а по сословиям. Рыцари ведь не хотели сидеть за одним столом с сиволапой деревенщиной! И конечно, самым престижным был дом Гриффиндора, где воспитывались рыцари, которых тогда учили в первую очередь не магии, а фехтованию, верховой езде и всем прочим элементам военного искусства. Сам Годрик Гриффиндор сражался мечом гоблинской работы — волшебным, конечно, но все же мечом. Вторым по престижности был факультет Слизерина, где воспитывались священники. Кандида Когтевран обучала купцов и ремесленников, ну а на долю Пенелопы Пуффендуй остались крестьяне.
— Да кто захочет в земле ковыряться! — воскликнул Рон.
— Правильно, — кивнула Элин, — никто и не хотел. Все волшебники хотели попасть к Гриффиндору, но он брал только тех, кто происходил из знатных семейств. Да, он не делал различий между чистокровными и маглорожденными и охотно принимал сыновей магловских рыцарей. Но вот дети простых деревенских колдунов на его факультет попасть не могли.
Она достала из сумки бутылку воды и смочила пересохшее горло.
— А вот Слизерин поступал наоборот. В то время церковь претендовала на то, чтобы стать выше светских владык, и он считал, что именно священники должны были быть истинными правителями магического мира. Поэтому он брал к себе только тех, кто родился в семьях волшебников. Маглорожденные, по его мысли, просто не были так хорошо знакомы с волшебным миром, чтобы руководить им. При этом для него не было разницы, сын ли перед ним рыцаря или крестьянина, лишь бы хоть один из родителей был волшебником. Конечно, это относилось только к ученикам самого Слизерина. Кого там берут в другие дома, его не волновало.
— Так это он заварил всю эту кашу с чистотой крови? — воскликнул Рон. — Ни за что не пойду на его факультет!
— Кандида Когтевран, — продолжала Элин, — смотрела не на происхождение, а на способности. Чтобы попасть к ней в ученики, надо было показать, что ты достоин у нее учиться, и, кстати, тогда это был единственный дом, в котором студенты каждый год сдавали экзамены. Ну а Пенелопа Пуффендуй брала всех. В ее дом мог попасть любой, кого не взяли на другие факультеты, независимо ни от происхождения, ни от способностей. И ко всем своим ученикам она относилась одинаково.
— Я же говорю, факультет тупиц, —
— Ты так думаешь? Тогда слушай дальше, — сказала Элин. — Очень быстро выяснилось, что выпускники Когтеврана и Пуффендуя вовсе не согласны с теми ролями, которые им отводились. Они больше не хотели становиться прислугой у благородных господ, ведь полученных ими знаний хватало, чтобы добиться успеха во внешнем мире. И в один прекрасный момент Гриффиндор и Слизерин, которые вечно спорили, кто из них достоин править, вдруг поняли, что править-то, собственно, им скоро станет некем, потому что все простолюдины — волшебники от них уйдут. А становиться сеньорами над одними лишь маглами им не очень-то и хотелось.
— И как же они с этим справились? — спросила Гермиона.
— Разумеется, попытались их закабалить, — усмехнулась Элин. — Как еще могли поступить средневековые лорды? Они потребовали, чтобы все, кто поступает на «неблагородные» факультеты, принесли за себя и своих потомков магическую клятву верности, обязывающую их на вассальную службу до конца дней. Кое-кто на это согласился, но большинство, разумеется, отказалось. Тогда Гриффиндор со Слизерином попытались силой заставить Пенелопу и Кандиду подчиниться, но у них это не получилось, потому что, как оказалось, замок слушается не их, а женщин. Ведь именно когтевранцы и пуффендуйцы вложили в его создание больше всего труда, пока рыцари и священники занимались войнами и интригами.
Что там было дальше, не совсем понятно. По одной из версий, основатели сражались друг с другом и Салазар погиб. По другой, более распространенной, Гриффиндор в последний момент предотвратил бойню, вспомнив о клятве побратимства и отказавшись поднимать руку на друзей. Но так или иначе, а Кандида и Пенелопа смогли навязать мужчинам свои условия.
В Хогвартс стали принимать всех детей, независимо от происхождения, и учить по одной и той же программе, а на факультеты определяли не по сословному признаку, а по характеру и главной цели в жизни. Для этого все основатели создали артефакт, который должен был определять, куда пойдет тот или иной студент. В качестве уступки женщины согласились, чтобы Гриффиндор и Слизерин взяли к себе тех, для кого важнее всего в жизни были слава и власть. Видимо, те полагали, что только такие люди смогут стать рыцарями и священниками, но по факту оказалось, что выпускник любого факультета мог стать кем угодно.
После этого Салазар Слизерин покинул школу и занялся политикой, создав Визенгамот и став его первым верховным чародеем. Хотя позднее его деяния были забыты или приписаны его любимому ученику Мерлину... Да, да, он учился на Слизерине и был его первым деканом после Салазара, про это сейчас тоже мало кто помнит. А вот Годрик Гриффиндор продолжал преподавать до самой смерти, не сумев бросить то, во что вложил столько сил.
— Мне все это не нравится, — заявил Рон. — Вассалы какие-то, цели... На Гриффиндоре — смелые, на Когтевране — умные, на Слизерине — хитрые, на Пуффендуе — все остальные. Так намного проще.
— Можешь не верить, — пожала плечами Элин, — я лишь рассказываю то, что прочитала. А ты сам какой, храбрый или умный?
Рон открыл было рот, но так ничего и не ответил. Он всегда хотел пойти на Гриффиндор, но признать себя тупицей ему почему-то не хотелось.
— Понял, да? — засмеялась Элин. — В человеке всего много, и даже если кто-то попал на Пуффендуй, это не значит, что он глупый трусливый простак. Это значит, что для него важнее всего — верные друзья, а желание помогать другим людям сильнее всех остальных желаний. Вот и все. И он при этом может быть и умным, и смелым, и хитрым... Лично я буду рада попасть на любой факультет, ну, кроме Слизерина, наверное. Не хочу оказаться среди тех, кто будет презирать меня только потому, что мои родители — маглы.