Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
Шрифт:
— Пойду, предупрежу счастливого жениха! — и бросился в дом.
— Глупости какие! — фыркнул Гарри.
— Да ладно, пусть припугнет этих заносчивых зануд! — прошептал Рон у него за спиной; Гарри едва не подскочил от неожиданности. Невзирая на шепот, слизеринцы Рона все же расслышали. Забини усмехнулся, а вот Паркинсон надулась, и, к счастью, никто из них не вздумал выспрашивать у Гарри подробности.
Минутой позже появился Малфой в компании Крэбба. К некоторому разочарованию Рона, он вовсе не казался напуганным, наоборот, презрительно кривил губы, демонстрируя, что нисколько не боится лишиться библиотеки. Затем все вернулись в дом, где их уже ждало достаточное количество летучего пороха…
Выбравшись из камина, Гарри не понял, куда попал. Гермиона и Малфой с глуповатым, растерянным видом слушали директора, а еще там были почти все одноклассники с праздничными колпаками на головах.
— Директор тут придумал устроить вечеринку и для нас тоже, — не без злорадства сообщила Лаванда.
Сюрприз Фаджа при всем его желании сделать как лучше, даже после всего, что уже было, оказался сложно переносимым. Гарри сам ударился в краску, когда профессор Трелони с опущенным взором подошла к злополучной парочке и безапелляционно заявила, что первым их ребенком будет девочка, а наследник появится не скоро.
— Представляю, на кого эта девочка могла бы быть похожа, — пробормотал Рон.
Однако первое впечатление повторения пройденного по второму кругу вскоре рассеялось. На самом деле, соученики Гарри вовсе не намеревались дразнить счастливую пару, а просто хотели вечеринку и для себя тоже. И Слагхорн их не разочаровал: блюда с барбекю, ананасами и всякого вида мороженым не опустели до отбоя. Никому не было никакого дела до того, что Малфой предпочел компанию своих приятелей и разговоры о квиддиче, а Гермиона весь вечер проговорила с профессором МакГонагол о ТРИТОНе.
— Оказывается, в Министерстве всерьез хотят запретить трансфигурацию человека, — проинформировала она одноклассников по пути в гостиную «Гриффиндора».
Наутро Гарри с удивлением обнаружил, что так и не сделал уроки. Нет, он, разумеется, прекрасно это знал, только, пока находился у крестной матери, считал, что слишком занят. Однако теперь это не казалось ему такой уж уважительной причиной. Гарри все утро надеялся, что на защите от темных искусств его не вызовут, и сам себя не узнавал, ведь этот предмет был у него на особом счету. За завтраком он приглядывался к профессору Строут, ничуть не более зловещей, чем всегда, и вопрошал себя, ну зачем ему эссе по отращиванию костей.
— Гермиона, все в порядке? — спросила, выводя его из задумчивости, Лаванда.
Гермиона уже некоторое время высматривала что-то за спиной сидящего напротив Рона.
— Малфой получил письмо и делает мне какие-то знаки, — ответила та.
— Ты уже оглядываешься на него? — съязвила Джинни.
Однако Гарри тоже склонен был уделить этому внимание. Первым делом на ум пришло то, что слизеринцы держат связь с Серым Кардиналом, а сообщения этого таинственного типа имели для Гарри значение. Его ничуть не задевало, что Малфой предпочитает общаться с Гермионой: и не так странно, как если бы он махал руками ненавистному Гарри Поттеру, и вроде бы даже естественно. К сожалению, половина Зала, включая директора, тоже заметила знаки Малфоя.
Поэтому, Гарри остался на месте, когда они вдвоем вышли из Зала. Он полагал, что никакая подозрительная личность не посмеет набиться к ним третьей, но тот же Маклаген наверняка привяжется, если они будут окружены друзьями, и напомнит, что мистер Филч и Министерство не одобряет собраний в коридорах.
Гермиона вернулась слегка расстроенная, судя по всему, разговор с Малфоем коснулся вещей действительно важных.
— Нет, ничего серьезного, то есть, очень серьезно, но не то, что вы думаете, — отвечала она на посыпавшиеся расспросы Лаванды и Парвати. Гермиона села, поправила волосы и с сокрушенным видом объявила: — Драко получил записку от Снейпа. Вот, взгляните.
Пергамент она извлекла, предварительно оглядевшись, из области декольте, отчего Гарри невольно покраснел, хотя ничего такого и не увидел. Гермиона это заметила. Фыркнув, словно обращать внимание на такие глупости недостойно знаменитого Героя, она пихнула пергамент прямо ему в руки.
После этого Гарри ничего не оставалось, как читать. Давно он не видел этого почерка, и по стилю легко узнавал колдуна, с которым, к счастью, не обязан был сталкиваться почти весь этот сложный и напряженный год.
«Драко! Я получил весьма странное сообщение и буду рад, если ты объяснишь мне, что происходит. Рубеус Хагрид, крайне озадаченный и огорченный, осчастливил на днях профессора Дамблдора новостью о твоей помолвке с мисс Гермионой Грэнжер. Хагрид более всего хотел бы тебя пристукнуть, но решил, что сначала надо посоветоваться с патроном. Я полагал, что он наверняка что-то напутал, до тех пор, пока не получил приглашение от твоих родителей».
— Мерлин! Мы же Хагриду ничего не рассказали, — прервался Гарри. — Я представляю, о чем он подумал!
— Вот именно, — мрачно кивнула Гермиона. — Он вчера даже не пришел на эту дурацкую вечеринку, не знал, что и думать. Я вот с ним сейчас поговорила. Так сложно оказалось ему все объяснить!.. Но, с другой стороны, наверное, хорошо, что я сразу ему не сказала, а то он стал бы меня отговаривать.
Гарри вернулся к записке и прочел оставшиеся пять строчек единым духом. В крайне обтекаемых выражениях бывший профессор зельеварения выражал надежду, что Драко не делает глупостей, а тщательно все взвесил, и сможет объясниться перед Кардиналом, если тот потребует объяснений.
— А что сказал тебе Хагрид? — спросил подругу Рон.
Гермиона состроила торжественную мину.
— О, — сказала она, — он долго объяснял мне, глупой, что с обрядом помолвки так шутить нельзя. Упрекал, как я могла связаться с парнем, который боится гиппогрифов! Это же, с точки зрения Хагрида, настоящий позор! — не отвлекаясь на хихиканье слушателей, она продолжала столь же комически серьезно. — Напомнил мне, что Малфой такой и сякой, и никак не мог взять в толк, что я по-настоящему не собираюсь выходить за него замуж…